И все же Хоуп позволила себе дотронуться до его лица. Но в тот же самый момент Пэйс развернулся, схватил ее руку и прижал к губам. Один за другим он перецеловал кончики ее пальцев, затем посмотрел в ее освещенное лампами лицо.
— Спасибо, — тихо произнесла Хоуп.
— За что?
Ее глаза потемнели.
— За то, что ты сказал Долорес о моей работе. Это… это много значит для меня, Пэйс.
Он вновь поцеловал ее пальцы.
— Я не очень способный ученик, дорогая, но все же пытаюсь учиться.
Пэйс смотрел в иллюминатор. Далеко внизу переливались похожие на россыпи бриллиантов огни Мехико. Хоуп заснула, склонив голову на его плечо. От усталости под ее глазами легли темные круги.
Она была теперь совсем другой женщиной и за прошедшие несколько недель доказала это Пэйсу. Когда они только поженились, Хоуп была более покладистой, более уступчивой, чем сейчас. И Пэйс внезапно подумал, что, возможно, эти изменения были неизбежны. В течение нескольких лет она решала все свои проблемы сама, и ей пришлось выработать твердый характер. Без этого в мире бизнеса не выжить.
Пэйс нежно улыбнулся, глядя на лицо спящей. И все же жизнь не ожесточила ее. Она так и не стала одной из этих высокомерных женщин, носящих строгие костюмы и белые рубашки. Она сама женственность. И воплощение успеха.
Пэйс наклонился, взял ее руки в свои и осторожно потянул к себе. Она инстинктивно сжала его пальцы и что-то удовлетворенно пробормотала во сне.
Мысленно благодаря небеса за то, что Долорес так богата, Пэйс снова посмотрел в иллюминатор. Благодаря ей они с Хоуп смогут побыть наедине по крайней мере целые сутки. Никаких звонящих телефонов и многочисленных посетителей — только он и она.
Солнце вставало, когда самолет обогнул последнюю гору и приготовился приземлиться на частном аэродроме рядом с виллой Эрнандесов. Хоуп уже проснулась, но ей все равно казалось, что она видит сон. За последние несколько часов вся ее жизнь перевернулась с ног на голову. Когда Хоуп вышла из лимузина и последовала за Долорес к раскинувшейся впереди вилле, ее охватило необыкновенное волнение, и она посмотрела на Пэйса. Он выглядел так, будто только что ушел со съемочной площадки: пиджак небрежно перекинут через руку, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, обнажая покрытую темными волосами грудь, а концы черного шелкового галстука свободно свисают по обе стороны воротника. Когда Хоуп взглянула на лицо Пэйса с выступившей на щеках щетиной, ее сердце на мгновение замерло. Это был мужчина, который любил ее, который ласкал ее и шептал ей на ухо милую чепуху всего несколько часов назад.
Словно прочитав ее мысли, Пэйс ободряюще сжал ее руку. Когда спустя несколько секунд они вошли в огромную гостиную, у Хоуп перехватило дыхание. Солнце уже поднялось над горами, огибающими залив, и теперь его длинные лучи заливали ярким золотым светом виллу, осыпая позолотой кроны деревьев. Повсюду цвели огромные красные гибискусы, и их тяжелые соцветия сонно покачивались в утренней тишине. Откуда-то донесся пронзительный крик птицы.
Хоуп подошла к перилам, окружающим гостиную под открытым небом, а Пэйс встал позади нее так, что она ощущала тепло его груди.
— Ничего не изменилось. Здесь так же чудесно, как и раньше. — Он кивнул в сторону группы, стоявшей внизу во главе с Долорес, уже предлагающей гостям «Кровавую Мэри». — Надо постараться отделаться от них.
Хоуп поняла, что хотел сказать Пэйс, и легкий утренний бриз вдруг показался ей ужасно холодным. Она повернулась к Пэйсу, чувствуя, как к ней снова возвращается решимость.
— Пэйс, мне… мне кажется, что вчера вечером мы немного увлеклись. Это не должно повториться.
Он покачал головой:
— Не говори так, потому что ты вовсе так не думаешь.
— Нет, я думаю именно так.
— Но почему?
Хоуп вскинула руки. Она хотела оттолкнуть Пэйса от себя, хотела сохранить дистанцию. Но когда ее руки легли ему на грудь и Хоуп услышала биение его сердца, она не смогла ничего сделать.
— Я уже тысячу раз объясняла тебе почему, — сказала она срывающимся голосом. — Я теперь другая женщина и не позволю тебе вновь причинить мне боль. А я уверена, что в конце концов так и будет.
Когда Пэйс заговорил, его голос, казалось, ласкал Хоуп:
— Почему ты думаешь, что так будет, Хоуп? Разве я сделал в последнее время что-нибудь, что обидело тебя?
Она отрицательно покачала головой и упрямо ответила:
— Пока нет, но так будет.
Его глаза сузились.
— Ты совсем не веришь мне?
— Совсем.
— Хорошо. А как насчет тебя? — Его голос превратился в глухое рычание. — Почему ты не хочешь дать нам шанс?
— Зачем?
— Чтобы все изменить. Ты говоришь, что стала более независимой. Разве ты настолько не доверяешь себе, что…
— А теперь все за мной! Нам всем нужно немного вздремнуть. Идемте! — Голос Долорес прокатился по террасе и долетел до Пэйса и Хоуп.
Они повернулись к горничной, которая неожиданно появилась рядом с ними.
— Прошу вас, — услужливо сказала она по-испански, указывая рукой дорогу.
Через несколько минут они оказались в одном из шикарных бунгало, которые служили спальнями гостям виллы. Дверь одной из комнат была приоткрыта, и взору Хоуп представилась огромная кровать. Она спросила горничную:
— У вас осталась только одна свободная спальня?
Девушка непонимающе посмотрела на нее и что-то сказала по-испански. Хоуп раздраженно покачала головой и повернулась к Пэйсу.
— Я не очень сильна в испанском. А ты?
— Я тоже. Я совсем не понимаю этот язык. А что, какие-то проблемы?
— Здесь только одна кровать.
Он подошел к стене и включил вентилятор.
— Не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем.
Девушка в замешательстве смотрела на гостей, и Хоуп ничего не оставалось, как поблагодарить ее:
— Все в порядке. Спасибо.
Дверь за горничной бесшумно закрылась, и Пэйс с Хоуп остались одни. Совершенно одни. Во рту у Хоуп пересохло. Она точно знала, что именно Пэйс может придумать в сложившейся ситуации. Искушение оказалось слишком велико для Хоуп, и она не могла больше оставаться наедине с Пэйсом.
— Я пойду приму душ, — сказала она и направилась к просторной ванной.
Хоуп стоило немалых усилий, чтобы оставаться за полупрозрачными дверями ванной комнаты. Ей хотелось броситься в объятия Пэйса и позволить ему любить себя.
Сквозь душистый пар, поднимающийся из ванны, Хоуп могла разглядеть Пэйса, ждущего ее в расположенном рядом со спальней патио. Сидя в одном из кресел и положив ноги на кованую ограду, он вытащил из кармана топкую ароматную сигару — одну из тех, которые он иногда курил. Даже несмотря на то, что его пиджак, надетый почти двенадцать часов назад, немного помялся, Пэйс выглядел великолепно. Они стояли на распутье, и Хоуп знала это. Ее сердце и душа говорили одно, а разум твердил совсем другое. Могла ли она рисковать?
