– Что вы, тут у меня нет к вам никаких претензий. Рано или поздно Фиби тоже станет посещать подобные мероприятия, и ей полезно увидеть, как все происходит. А если бы вы привели ее раньше, то там просто не на что было бы смотреть. Такие торжества начинаются ближе к ночи.
Малколм снял смокинг и повесил его на спинку стула. Затем расстегнул пуговицы на рукавах рубашки и аккуратно закатал их до локтей. Развязал галстук-бабочку, но отчего-то передумал снимать. Джанин завороженно следила за всеми его действиями. Теперь он выглядел еще более сексуальным благодаря той небрежности, которая появилась в его внешнем облике. Хотя Джанин и не представляла, что такое возможно, но он нравился ей сейчас даже больше, чем когда она видела его час назад.
Она просто не могла отвести от него взгляда. Ловила каждое его движение, каждое мимолетное изменение выражения лица. Вот он подошел к окну – видимо, ему было жарко, потому что его грудь высоко вздымалась при каждом вдохе. Вот дергает за ручку, но что-то заело в механизме. Уголки его рта чуть заметно поднимаются. Он нажимает на ручку сильнее – Джанин видела, как мышцы его руки напрягаются, – и окно поддается.
Как же она хотела снова поцеловать его сегодня! Одному Богу известно, какое усилие над собой ей пришлось сделать, чтобы уйти с галереи, когда он был так близко к ней. Но она знала: если даст себя поцеловать, то уже больше не будет ничему сопротивляться.
Что-то, несомненно, происходит между ними, и Малколм не может этого не чувствовать. Значит, им надо обсудить происходящее. Вместе они смогут что-то предпринять.
Опасно ли это для ее карьеры? Скорее нет, чем да. Она прожила в замке достаточно, чтобы Малколм убедился в ее профессионализме и искренней любви к своей подопечной. Да и Фиби ни за что не захочет, чтобы няня уехала.
– Я бы хотел поговорить о том, что сказала моя дочь несколько минут назад относительно нашей с вами женитьбы. Вы каждый вечер потчуете ее подобными сказками?
Враждебный тон Малколма сразу развеял ее романтический настрой. Какая же она дура!
– Простите? – Джанин растерялась и не знала, что ответить.
– Вам непонятен вопрос?
– Во-первых, книжки каждый вечер выбирает сама Фиби. Думаю, вам не надо объяснять, что опытным путем было неоднократно подтверждено: дети, которым читают перед сном книги, быстрее развиваются и лучше успевают в школе. Хотя, если потребуется, я могу предоставить вам соответствующие исследования в области детской психологии. – Джанин говорила медленно, громко и как можно более внятно, словно каждым словом забивала новый гвоздь в гроб своих дурацких иллюзий и никчемных мечтаний. Теперь ее переполняла злость. Причем она сама не понимала, на кого больше злится: на него – за его неоправданное высокомерие или на себя – за детскую веру в то, что жизнь может быть так же прекрасна, как сказка. – Во-вторых, у вашей дочери просто хорошо развитое воображение.
– Все это так. Но я хочу, чтобы она поняла: в жизни не всегда все происходит так, как хочется.
– Конечно-конечно, – поспешно произнесла Джанин, соображая, что же он имеет в виду. Пытается сказать, что она ему небезразлична? Ну уж нет, она не позволит идиотской надежде зародиться второй раз за вечер! Надо немедленно сжечь все мосты. – Если Фиби снова начнет говорить что-нибудь подобное, я объясню ей, что мы с вами просто не можем пожениться. Это абсурдно.
По лицу Малколма неожиданно пробежала тень.
– В самом деле?
– В самом деле, – твердо сказала она.
– Почему же?
Малколм был явно озадачен. Едва ли он ожидал такое услышать.
– Просто вы мужчины не моего типа.
– И каков же ваш тип мужчины?
– Не похожий на вас, – ответила Джанин после некоторого колебания.
А что она еще могла сказать? Что он тот, о ком только может мечтать женщина? Даже если это и так, она не станет лишний раз тешить его высокомерие и самолюбие.
– Отлично, – произнес Малколм задумчиво. – Я рад, что вы расставили все по местам.
– Поймите, Малколм, – продолжала она, – Фиби еще ребенок. Она привязалась ко мне старается показать это. Я тоже ее очень полюбила. – Джанин перевела дыхание. – Но от вас я не жду ничего. Я просто пытаюсь как можно лучше выполнять свою работу.
Он кивнул.
– Ваша работа состоит в том, чтобы заботиться о девочке и оберегать ее… И не создавать при этом никаких сложностей.
– Я прекрасно это понимаю. А поскольку вы сказали мне еще во время нашего первого с вами разговора, что если человек привлекает ваше внимание, то это полностью его вина, я стараюсь вести себя как можно тише и неприметнее. И когда срок моего контракта закончится, я так же тихо соберусь и уеду.
К счастью, по истечении двух лет она уже оплатит все счета за лечение матери. Впрочем, Джанин старалась не думать о том, что будет делать в будущем, покинув Шотландию, предпочитая сосредоточиться на дне сегодняшнем.
Красота – в душе, так она всегда считала. Джанин думала, что сможет это проверить, работая в замке Макензи. И вроде бы почувствовала, что стала небезразлична Малколму, едва ли выглядя в его глазах красоткой. Поцелуй в лесном доме был тому подтверждением. И поцелуй, которого она в последний момент избежала некоторое время назад, тоже как будто говорил, что между ними протянулась некая незримая нить. Но, судя по его словам, она жестоко ошибалась.
Джанин встала.
– Теперь, когда мы все выяснили, я…
– Постойте. – Малколм стоял у окна, засунув руки в карманы брюк. – Я просто хочу, чтобы вы поняли: я никогда не потеряю над собой контроля настолько, чтобы снова влюбиться.
– Я понимаю вас. Сегодня вечером я разговаривала с леди Элизабет, которая рассказала мне о ваших непростых взаимоотношениях с покойной женой.
Малколм резко повернулся. В его глазах вновь вспыхнуло раздражение.
– Кто дал вам право вмешиваться в мою личную жизнь?
– То, что вы пережили, сильно влияет на ваши отношения с дочерью и сестрой. А я вижу свою задачу в том, чтобы помочь ребенку, к которому вы не всегда бываете справедливы.
– Неужели? И вы выяснили почему?
– Да. Сами того не желая, вы заставляете дочь расплачиваться за грехи матери. Моя работа, как вы сами изволили сказать, состоит в том, чтобы оберегать девочку и заботиться о ней. А это больше, чем кормить, купать и укладывать в постель. У Фиби тоже есть чувства. Она очень умный и ранимый ребенок. И рано или поздно она начнет задавать себе вопрос: за что отец меня так ненавидит?
Малколм шагнул к ней.
– Я люблю мою дочь и готов пожертвовать всем ради ее счастья!
– Не надо громких слов, – поморщилась Джанин. – Поступки говорят сами за себя. Сегодня вечером вы отругали Фиби только за то, что она повела себя как любой ребенок на ее месте: подражала взрослым. Ей нравится выглядеть, как ее «подруга»» тетя Мэрианн. Что же в этом дурного? Если вы постоянно будете одергивать и ругать ее, она вырастет забитой и замкнутой. Или, наоборот, станет делать все вам наперекор.
