— А вы не пойдете?
— Сначала помогу другим ребятам, — ответила Дана. Ей нужно было время, чтобы утихомирить разбушевавшиеся нервы. — Давай-давай, иди. Папа порежет тебе сосиски.
Убедившись, что тетя Дана ее не бросит, Джессика побежала к столу Кейна. Послушная, хорошо воспитанная девочка. Она ни в чем не виновата! — сердито напомнила себе Дана. Она появилась на свет не по собственному желанию и имеет полное право на любовь отца. Полное право!
— Не нужно, Дана! — прошептала ей на ухо подоспевшая Джулия. — Малышей усажу я! — Она подтолкнула подругу. — Иди к Кейну!
— Не хочу.
Джулия нахмурилась.
— Это еще почему?
— Джулия, не дави на меня! — Дана сердито блеснула глазами. — Дай передохнуть. Я сама во всем разберусь.
Наконец все детишки расселись и получили полные тарелки любимых лакомств. Волей-неволей Дана должна была вернуться к Кейну и его дочери, улыбаться им, поддерживать беседу, хотя и подозревала, что каждое ее слово, каждый жест становится кирпичом в стене, перекрывающей путь к общему с Кейном будущему. Захватив порцию мороженого для Джессики, она двинулась к столику, где сидели отец с дочерью.
— Как ты думаешь, найдется у тебя в животике место вот для этого? — спросила она, ставя перед малышкой вазочку.
Джессика расплылась в улыбке и энергично закивала.
— Скажи спасибо, Джессика, — мягко напомнил Кейн.
— Спасибо, — робко повторила девочка.
У стола немедленно возник Роберт с бутылкой шардоне и двумя бокалами.
— Вознаграждение за твои труды, Дана! — объявил он, наполняя ее бокал. — А тебе, Кейн?
— С удовольствием, Роберт, спасибо.
Должно быть, это Джулия прислала сюда мужа, саркастически подумала Дана. Надеется, что вино облегчит мне задачу. Как же!
— Бифштексы уже почти готовы, скоро подадим на стол, — сообщил Роберт перед тем, как удалиться к другим гостям.
— Не нервничай, Дана, — прошептал Кейн, пользуясь тем, что Джессика, увлеченная мороженым, ничего вокруг не замечает. — Ты думаешь, эта встреча мне неприятна? Это не так.
Отчаяние придало Дане смелости: взглянув Кейну в глаза, она спросила откровенно:
— Но такая встреча не входила в твои планы, верно? Если бы ты захотел, давно пригласил бы меня куда-нибудь. Ты знаешь, что по воскресеньям я свободна.
— И еще знаю, что свободное время ты обычно проводишь с отцом, — возразил он, смерив ее холодным взглядом.
С человеком, который десять лет назад подверг Кейна страшному и незаслуженному унижению. Дана понимала, что извиняться и оправдываться бесполезно, — однако не объяснить Кейну, как обстоит дело, просто не могла.
— Я не прячу тебя от него. Я рассказала ему… что мы снова вместе! — выпалила она.
На лице Кейна отразилось удивление.
— Рассказала о нас?
— Да.
Кейн недоуменно поднял брови. Сказанное Даной поразило его — и, следует отметить, неприятно поразило. Кому еще она об этом рассказывала? Он надеялся, что их связь останется тайной для всех.
— Отец больше не возражает против наших отношений, — продолжала Дана, нетерпеливо ожидая, как он отреагирует на такую новость.
Губы Кейна изогнулись в циничной усмешке.
— Разумеется, ведь обвинять меня больше не в чем.
— Это правда, — смущенно ответила Дана и парировала, желая защитить отца: — А что твоя мать? Ей ты рассказывал обо мне?
— Что именно, Дана? — В глазах его вспыхнул вызов.
— Что я снова стала частью твоей жизни.
— И насколько важной частью? — Кейн обвел жестом гостей, сидящих за соседними столиками. — Все эти люди — твои друзья, а не мои. Они рады были бы видеть любого, кто придет с тобой. Почему же ты меня сюда не пригласила? Может быть, я по-прежнему недостаточно хорош для тебя?
Неожиданное обвинение настолько поразило Дану своей вопиющей несправедливостью, что, не раздумывая, она бросилась в атаку.
— Да потому, Кейн, что ты даже не потрудился познакомить меня со своей семьей! — Она кивком указала на Джессику, которая, слава Богу, увлеченно трудилась над мороженым. — Тебе я нужна только в постели!
— По себе судишь?
Что он хочет сказать? Неужели думает, что редких случайных встреч с нее довольно? Что это она боится душевной близости, что ей от него не нужно ничего, кроме сексуального партнерства?
— Кейн, я только рада здесь с тобой встретиться! — пробормотала Дана, окончательно запутавшись.
Он снова цинично усмехнулся.
— Что-то незаметно, чтобы ты светилась от счастья.
— Потому что не знала, рад ли ты меня видеть.
— Хочешь сказать, что ты готова… — Кейн бросил быстрый взгляд на Джессику, затем снова обратил пронзительный взор на Дану, — войти в мою семью?
— Конечно, — твердо ответила она, усилием воли подавляя и смятение от знакомства с его дочерью, и настоящий ужас при мысли о встрече с матерью.
— И готова представить меня отцу?
— Да, — без колебания ответила она. — Когда захочешь.
Несколько долгих, мучительно долгих мгновений Кейн всматривался в ее глаза, словно искал там малейшие признаки неуверенности или страха. Но Дана не собиралась отступать. Она послала мяч в кольцо — и теперь ждала ответного броска.
— Надеюсь, ты понимаешь, что будет означать такое решение, — наконец медленно произнес Кейн. — Оно затронет не только нашу жизнь.
Быть может, он сам страшился того, что им предстоит; может быть, он предпочел бы по-прежнему оставаться ее тайным любовником — и не больше. Но обратной дороги не было: Дана распахнула запертые двери и готова была скорее умереть, чем снова запираться в каморке своего одиночества.
— Это и твое решение, Кейн, — тихо напомнила она, ожидая, что он скажет наконец, что же она для него значит.
Но то, что сказал Кейн, заставило Дану вспомнить о минувших годах и прекратило едва начатый спор.
— Что ж, Дана, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Что на этот раз ты уверена в своих чувствах.
В глазах Кейна она прочла болезненное воспоминание о своем давнем предательстве. Десять лет назад она клялась ему в любви — а сама сбежала, покинула его при первых же серьезных трудностях. Чего стоит любовь, малодушно пасующая перед препятствиями? Теперь, десять лет спустя, никто из них не заговаривал о любви. Пока любовь не доказана на деле, она — лишь пустое слово.
Что ж, посмотрим! — думала Дана. Я представлю Кейна отцу. Встречусь с Глэдис Уильямс и, что бы она ни говорила, не позволю ни запугать меня, ни вывести из себя. Что же до его дочери…
— Я все! — объявила Джессика, аккуратно опустив ложечку в опустевшую вазочку.
