Пока Канди стояла в церкви, преклонив колени, ослепленная ярким сиянием сотен свечей и вдыхая запах ладана, мысли ее находились в полном беспорядке. И она была благодарна людской давке вокруг себя — их счастливое шелестящее бормотание давало ей ощущение причастности ко всему происходящему и помогало немного облегчить болезненное чувство несчастья, пронзавшего все ее существо. Пульсирующие звуки органа смягчали кровоподтеки на ее сердце, успокаивали смущенный дух, и постепенно черная депрессия, висевшая над ней, немного просветлела. Однако ничто, казалось, не могло рассеять путаницы в ее уме. Но когда закончилась финальная молитва, было дано благословение и по всему городу напевно зазвучали рождественские колокола, легкий туман, окутавший ее умственные способности, начал постепенно испаряться.
Затем совершенно внезапно Канди поняла — Марко ж Лукка прав. Она должна продолжить свою певческую карьеру. Здесь, в Риме, с Микеле или без него, должна работать, чтобы оправдать надежды, которые на нее возлагали. Она должна сыграть роль Маргариты и сделать все от нее зависящее, чтобы добиться успеха.
Но только сама Канди и, возможно, Марко знают, его это ей будет стоить.
Глава 9
Следующие несколько недель Канди работала практически день и ночь, делая паузы только для отдыха, короткой прогулки по зимнему городу и очень легкой еды, потому что она совсем потеряла аппетит. Ее здоровье, несомненно, от этого страдало, что с искренним беспокойством заметили все вокруг, приписывая это ее напряжению, возбужденному состоянию и переутомлению. Но работа эта была совершенно необходима, чтобы достойно встретить вызов семнадцатого февраля и иметь успех. Все также с одобрением отмечали, что Канди сама сильно желает добиться успеха и по большей части полагали, что она ни о чем другом и не думает.
А Канди была благодарна суровому испытанию, маячившему перед ней, ибо оно оставляло ей слишком мало времени на раздумья. Ей не только предстояло отлично выучить целый ряд трудных, требующих особого внимания арий, но впервые в жизни, не считая, конечно, роли маленького ангела, однажды порученной ей в школе, развить свои исполнительские способности, которые будут подвергнуты суду публики. Поначалу ей все казалось выше ее сил и не внушало уверенности в успехе, но синьор Галлео подбодрил ученицу. Сценический дар, заметил он, свойственен всем женщинам от природы, и у него нет причин думать, что Канди — какое-то исключение. Но все же договорился об определенном количестве занятий драматическим мастерством с репетитором, добавив их к ее учебному плану. Канди серьезно отнеслась к ним, и маэстро был более чем удовлетворен ее успехами, и его вера в нее возрастала с каждым днем.
Микеле оставался неизменно добр и незаменимо полезен. И вопреки всему, в часы, которые Канди проводила с ним, она была почти счастлива. Иногда Канди пела, а он ей аккомпанировал, иногда он помогал ей учить запутанное французское либретто — еще одно препятствие, которое нужно было преодолеть, а порой они просто говорили в перерыве за кофе и сандвичами. И когда бы Канди ни была с ним, она чувствовала их удивительное согласие и единение друг с другом. В эти моменты даже тень Катерины, которая не часто принимала участие в их занятиях, совершенно исчезала, будто она и не существовала вовсе.
В начале января Канди познакомилась с Джулио Прети — итальянским тенором, который, согласно распределению ролей, должен был петь вместе с ней во Флоренции, и после этого принимала участие в частых совместных репетициях труппы. Все были дружелюбны и полезны, и хотя Джулио явно имел избыточный вес и его нельзя было назвать красавцем, певцом он был очень компетентным, и его поддержка на сиене оказалась для Канди совершенно бесценной. Постепенно она начала чувствовать, что хорошо владеет ролью, и уже менее страшилась грандиозности всего проекта.
Но напряжение прогрессивно возрастало, и однажды вечером, первого февраля, вернувшись в квартиру Катерины после продолжительных занятий с синьором Галлео, Канди поняла, что чувствует себя как-то странно. Она пела более пяти часов подряд, почти без перерыва на отдых, и даже не побеспокоилась в этот день поесть. На следующее утро вся труппа должна была выезжать во Флоренцию, и Канди внезапно испугалась, как она вообще сможет пережить все это в таком состоянии.
Поднявшись на лифте, она медленно вошла в квартиру Катерины, закрыла за собой дверь, привалилась к ней спиной и закрыла глаза.
— Так устали, Кандида? — внезапно прозвучал мужской голос.
Это был Микеле. Канди быстро открыла глаза и выпрямилась.
— Не очень, — храбро солгала она. — После хорошего ночного сна я буду в полном порядке.
— Вы уверены? — Он слегка нахмурился.
— Абсолютно уверена.
Граф помог ей снять пальто и, как будто она была измученным ребенком, за руку провел в гостиную. Катерины, видимо, дома не было.
— Вы готовы ехать во Флоренцию утром?
— Да. — И с легким беспокойством Канди поинтересовалась: — Вы присоединитесь к нам на вокзале?
— Нет, Кандида. Вот почему я и приехал сюда к вам. Я не еду с вами во Флоренцию.
Впоследствии Канди могла только надеяться, что тревога и уныние, которые она в этот момент испытала, не проявились так явно на ее лице.
— Вы не едете? — тупо переспросила она.
— Нет, я должен уехать за границу… в Швейцарию. Неотложные дела. Я сожалею… Мне очень хотелось вас поддержать, но, уверен, у вас все будет хорошо и без меня.
Она хотела возразить, что, конечно, у нее не будет все хорошо, что она будет чувствовать себя потерянной без него, но только произнесла:
— Надеюсь, у вас будет приятное путешествие. Вы уезжаете завтра?
— Послезавтра. А завтра мне многое нужно успеть сделать. Возможно, у меня не будет времени проводить вас на вокзал.
— Ох! — Канди храбро попыталась улыбнуться. — Я сделаю все возможное, чтобы не подвести вас. Вы были мне таким замечательным помощником.
— Я рад. — Внезапно Микеле встал. — Я приехал только попрощаться… arrivederci. Вы устали сегодня, и нет необходимости давать вам сейчас какие-то советы. Мы все уже обсудили; кроме того, с вами будут люди, гораздо более квалифицированные, чем я, чтобы вам помочь.
У двери Канди подала ему руку, и Микеле задержал ее на несколько секунд в легком, но заметно утешительном пожатии, которое она потом долгое время чувствовала.
— Но вы будете на представлении во Флоренции? — немного неуверенно спросила она.
Микеле взглянул на нее, и в его глазах появилось странное, непонятное выражение.
— Конечно, Кандида, я буду там, чтобы поддержать вас. А сейчас спокойной ночи… и до свидания, до новой встречи.
Затем граф повернулся и покинул ее. А через несколько секунд она услышала, как захлопнулись дверцы лифта, и поняла, что он действительно ушел.
На следующее утро лил сильный дождь, и Канди проснулась с головной болью и пониманием того, что ей ни капли не хочется ехать во Флоренцию. Но никакой возможности избежать этого не было, и точно в половине девятого она и Катерина прибыли на центральный вокзал Рима. Итальянка настояла, что проводит ее, и Канди была ей благодарна, тем более что успела полюбить эту девушку, и постоянно напоминала себе, что у нее нет никакого права обижаться на ее отношения с Микеле, какими бы они ни были.
