Он быстро подхватил Дилана и усадил его к себе на колени, одновременно приказывая себе думать. Думать хорошенько. Быстро. Осмотрительно.
— Ты меня, наверное, осуждаешь?
— Я тебя не осуждаю, нет. Ты поступила так, как считала необходимым. Но когда-нибудь все надо как-то… упорядочить. Ради благополучия малыша. Есть разные варианты, в том числе всевозможные юридические урегулирования по опеке, — я не знаю, что ты можешь предпочесть…
Он услышал короткий, ироничный смешок.
— Мне ничего не надо делать юридически, чтобы иметь права, Флинн. Я — мать. Ну а ты — отец, и у тебя куча денег. Вот и позаботься о благополучии сына.
— По крайней мере, оставь мне номер телефона, по которому я мог бы с тобой связаться.
В трубке раздались короткие гудки. Флинн схватил малыша и поднял высоко в воздух, отчего тот засмеялся и пустил пузыри.
— Думаешь, ты мне нужен? — пробормотал он. — Думаешь, я буду драться за тебя насмерть? Ты — чудовище. Потрясающий, пузыри пускающий, абсолютно невозможный монстр.
Дилан дрыгал ножками и смеялся, в полном восторге от всей этой игры.
— Эй, ты опаздываешь на совещание! — В дверях возник Бейли.
— Сейчас иду.
По дороге Флинн попросил Гретхен забрать Дилана.
Казалось, что его жизнь вырвалась из-под контроля и понеслась подобно тайфуну. У него ребенок, а он не знает, что такое быть отцом. У него бизнес, который в данное время обогнал его, уйдя на десять миль вперед. Он понятия не имеет, как ему быть с женщиной из прошлого, которая оказалась настолько эгоистичной, что ему стало стыдно за нее.
И он влюблен. В Молли. Так, как никогда еще не был влюблен и даже не думал, что любовь может занять такое важное место в его жизни. Молли пленила его сердце. Завоевать ее уважение означало вернуть себе самоуважение. Он обязан попытаться изменить свою жизнь не только ради нее, но ради них обоих.
* * *
Повернув за угол коридора у кабинета Флинна, Молли как раз шарила в кармане пальто в поисках перчаток, когда услышала голос Гретхен. Было уже около шести часов, конец рабочего дня. Гретхен стояла в дверях, одетая в джинсовую куртку, словно собиралась уходить. Молли не подумала бы ничего такого, если бы девушка не повысила голос.
— Мне очень жаль, мистер Макгэннон, но я говорю серьезно. Я ухожу совсем.
— Гретхен, я вижу, что вы расстроены, но действительно не понимаю, в чем проблема.
— В вас. Вы не даете мне нормально работать. Я не могу просто сидеть и ничего не делать. Всякий раз, как я начинаю чем-то заниматься с малышом, вы приходите и забираете его.
— Ну-ну, я это делаю не всегда…
— Нет, всегда. — Она шмыгнула носом. — Я говорю «нет», вы говорите «да». Чуть только он пискнет, вы уже тут как тут, стоите в дверях и смотрите на меня так, будто я убийца. Никто не может сделать так, чтобы младенцы никогда не плакали, мистер Макгэннон, на то они и младенцы. Не знаю, зачем вы меня наняли. Вы ничего не даете мне делать.
— Боже милостивый. Только не плачьте, ладно? Пожалуйста. Черт побери, я совсем не хотел вас расстроить. Если мы поговорим об этом…
— Я уже говорила. Три раза. Но вы меня не слушаете. Вы никому, кроме себя, не доверяете этого ребенка. С меня хватит. Я не шучу. Я ухожу. Вы просто пришлите мне мой последний чек.
Молли увидела, как девушка круто развернулась, натянула на голову вязаную шапочку и направилась к парадной двери. Как только дверь закрылась, единственным звуком во всем помещении осталось гудение ламп дневного света.
Молли постояла в нерешительности, потом осторожно подошла и заглянула в дверь. Флинн понуро сидел в своем рабочем кресле, и на лице у него было написано полное недоумение. Хотя Молли не произнесла ни звука, он сразу подняла голову.
— Ты видела Гретхен?
— Видела.
— Она ушла. Только что. Взяла и ушла.
— Почему? Что случилось?
— Няня Дилана обиделась на меня, даже расплакалась. Знаю, я не самый лучший в вопросах такта и чуткости, но клянусь, не сделал ничего такого, чтобы настолько расстроить ее.
— Она расплакалась вовсе не от твоих слов, Флинн. — Молли вошла в кабинет. Она увидела, что Дилан спит, свернувшись калачиком у себя в гамаке. Зато остальное пространство кабинета Флинна выглядело так, словно здесь поселился инопланетянин. Игрушки Дилана валялись по всей комнате, но это явление давно уже стало привычным и для всего здания. Зато все лишние вещи со столов исчезли, шкафы теперь были плотно закрыты, ящики задвинуты, а бумаги спрятаны в папки и аккуратно сложены стопками. Просто удивительно!
Сам Флинн тоже выглядел необычно. Его голубая рубашка классического стиля была тщательно отутюжена и накрахмалена — вот так! На темных брюках виднелись безукоризненные стрелки. На ногах строгие туфли, а не прежние кроссовки или тапочки. Но самой ужасной — и самой заметной — переменой в его облике было почти полное отсутствие улыбки.
Она уже целую вечность не слышала громового хохота Флинна, не слышала, чтобы он орал на кого-нибудь из сотрудников. Его речь состояла из одних «пожалуйста» и «спасибо». Он больше не рассказывал неприличных анекдотов, не выдвигал сумасшедших идей и вел себя как степенный начальник, каковым ему и полагалось быть. Все сотрудники были не на шутку обеспокоены: а вдруг это признак нервного расстройства?
Молли тоже терялась в догадках. У нее не было ни малейшего представления о том, почему он вдруг так резко изменился, но началось это как раз после той ночи, когда они занимались любовью.
— Молли… — Флинн выбрался из рабочего кресла; было ясно, что мысли его все еще заняты отказавшейся от места няней. — Я даже не понял, почему она ушла, почему так расстроилась.
— А тебе не кажется, Макгэннон, что ты перебарщиваешь со своей опекой малыша?
— Разве можно переборщить, когда заботишься о ребенке? С безопасностью ребенка не шутят, Молли.
— Согласна. Целиком и полностью. Но… — Она пыталась найти нужные слова, хотя в действительности ей хотелось лишь одного — крепко обнять стоящего перед ней мужчину. Он казался таким… одиноким. Но этот новый, серьезный Флинн не располагал к прикосновениям, не флиртовал с ней и не приставал уже больше недели. Он вроде бы хотел держаться на расстоянии, но в то же время всеми правдами и неправдами стремился как можно больше времени быть в ее обществе. Он посылал такое множество смешанных сигналов, что она запуталась и не знала, что ей делать, что думать.
— Ты что-то хотела сказать?
— Да. Мне кажется, не стоит волноваться, когда ребенок находится с няней. Мне ведь ты доверяешь.
— Ну да, конечно. Но ты — это ты. А Гретхен или любая другая няня — это совершенно незнакомый человек.
— У этого незнакомого человека больше опыта в том, что касается ухода за детьми, чем у нас двоих, вместе взятых.
