Дэймон и рад был бы присесть за стол, лучше всего у очага, но боялся двинуться с места. На стойку можно было, по крайней мере, опереться, и он не желал, чтобы эти люди заметили его слабость.
Черная кошка вновь забралась на стойку и грациозно присела возле его локтя. Соланж потянулась к ней, погладила густую мягкую шерсть. Кошка замурлыкала и покорно позволила Соланж взять себя на руки.
– Что это случилось с нашей дикаркой? – пробормотал один из стариков.
– Филипп умеет обращаться со зверьем, – небрежно бросил Дэймон. – Я уверен, что он отыщет себе место конюха в каком-нибудь богатом замке.
Рыбаки дружно загоготали.
– В богатом замке, говоришь? И какой же замок тебе бы подошел? – потягивая пиво, спросил кто-то из рыбаков. – У нас их тут, знаешь ли, много.
Его приятели вновь засмеялись.
– Мы в здешних краях впервые, – признал Дэймон. – Я не заметил поблизости ни одного замка.
– А его и нет, во всяком случае, такого, куда можно было бы пристроить мальчишку, – отозвался другой рыбак. – Поезжай-ка домой, приятель.
– Значит, все-таки есть какой-то замок? – спросил Дэймон.
За столом воцарилась угрюмая тишина. Рыбаки молча потягивали пиво, старательно отводя глаза.
– Нам ведь подойдет любой замок, – не отступал Дэймон. – Мой братец не привередлив.
– Нет, парень, вряд ли тебе захочется оставить своего брата в том замке. Дю Клар – не место для невинных душ, – подал голос человек с трубкой, сидевший у очага.
– Дю Клар, говоришь? Дю Клар... Кажется, я что-то о нем уже слыхал...
Соланж придвинулась к Дэймону и со всей силы наступила ему на ногу. Он оттолкнул ее и сделал шаг – к своему облегчению, убедился, что ноги его еще держат.
– А я говорю, ты не отдашь туда брата, – упрямо повторил старик с трубкой.
– Работа есть работа. Филипп не станет жаловаться. Все равно везти его назад я не могу. – С глуповатой улыбкой Дэймон плюхнулся на пустой табурет. ? Я обещал жене отправить мальчишку на заработки. Она с меня кожу сдерет живьем, если я приведу его назад. Ты же знаешь, каковы женщины!
Соланж стояла у стойки, отвернувшись. Послышался голос самого старого рыбака.
– Послушай-ка, сынок! Видать по всему, жена твоя – ведьма, но в Дю Клар тебе соваться все равно опасно. Больше я тебе ничего сказать не могу. Это не место для христианина. Не хочешь же ты подвергнуть опасности бессмертную душу своего брата? Держись подальше от Дю Клар.
Все рыбаки согласно закивали, и сколько Дэймон ни выпытывал у них объяснений, ничего так и не добился. Соланж по-прежнему стояла к ним спиной, барабаня пальцами по стойке и играя с кошкой.
Дэймон изнемогал от любопытства, но по упрямому выражению на обветренных лицах рыбаков понял, что больше ничего от них не узнает, и приступил к похлебке, которую вместе с кружкой пива поставила перед ним Жислена.
– Твоя еда на стойке, паренек, – бросила она Соланж, бесцеремонно усаживаясь на скамью рядом с Дэймоном.
Соланж молча придвинула к себе миску с похлебкой, выловила ложкой кусок рыбы и положила его перед кошкой. Та с явным интересом следила за ее действиями.
– Они правы, – промолвила хозяйка, под столом тесно прижимаясь бедром к бедру Дэймона. – Ты не найдешь здесь работу для мальчишки, а стало быть, придется вам плыть через пролив на поиски богатого замка!
– Что ж, придется. Другого выхода нет. – Дэймон хитро усмехнулся.
Жислена внимательно посмотрела на Дэймона.
? Да ты не шутишь! – с ужасом выкрикнула она.
? Но в такую погоду ты нигде не найдешь лодку, – сказал кто-то из рыбаков.
– Придется найти, друзья мои. Нам нужно отплыть сегодня вечером. Или, в крайнем случае, завтра утром.
Дэймон заметил, что Соланж, чуть повернув голову от стойки, пристально смотрит на них. Глаза ее по-кошачьи сузились.
Поднялся шум. Каждый считал своим долгом высказаться.
– Это же немыслимо!
– С ума ты спятил!
– В такую бурю, да через пролив?
– Поезжай-ка лучше в Кале.
И тогда Дэймон вытащил из-под плаща горсть монет и рассыпал их посреди стола. Золотые монеты соблазнительно замерцали на темной дубовой столешнице. Здесь было втрое больше, чем предлагалось за их поимку. Об этом Дэймон позаботился заранее.
– Кале слишком далеко, – сказал он мягко в наступившей тишине.
Загрубевшая рука Жислены проворно схватила откатившуюся монетку.
– Да за такую цену я б сама вас перевезла, будь у меня лодка, – мечтательно произнесла она.
– Что ж, – сказал рыбак с трубкой, который даже привстал, чтобы лучше видеть золото, – у меня неплохое суденышко и довольно прочное. В самый раз для тебя и мальчика.
– Опомнись, Ален! В такую бурю только последний дурень выйдет в море, – поучал его другой рыбак.
– Ошибаешься, друг мой, – впервые за все время подала голос Соланж. – Это всего лишь легкий снежок и к утру он прекратится.
Все посмотрели в окно. Над землей неспешно кружились белые снежинки. Ветер стих...
7
Утром Дэймон понял, что заболел. Голова гудела, язык пересох и распух, тело горело. Единственное, чего ему хотелось – это спать, спать, спать.
Он стоял, прислонясь к грот-мачте, спиной к ветру. Сидеть было негде.
– Это простуда, – сказала Соланж, дотронувшись ладонью до его лба.
– Я это и сам знаю, – раздраженно огрызнулся Дэймон. – И даже знаю, как это лечить. В Вульфхавене я давно уже отыскал бы нужную траву.
– Ты скоро там будешь.
– Не так скоро, как мне хочется, – проворчал он.
Рыбак управлял баркасом с помощью двух рослых светловолосых сыновей. К Дэймону они относились с уважением. Соланж же, как безусый юнец удостоилась лишь терпеливого снисхождения. Все они время от времени поглядывали на небо. Пока им везло: набрякшие тучи висели низко, но снега не было.
Дэймон чувствовал себя виноватым перед Соланж. Наверное, не стоило так рявкать на нее. Не ее вина, что он заболел. А, может быть, все-таки ее? Весь этот кошмар, что им пришлось пережить!
Дэймон смотрел на волны, но единственное, что он видел, были глаза Соланж – такие темные и тревожные, когда она коснулась лба Дэймона.
В его дорожном мешке всегда хранился мешочек с травами – на всякий случай. Сейчас он был внизу, в трюме. Надо бы спуститься, посмотреть. Помнится, там было что-то от простуды: гвоздика, эфедра... Можно будет заварить их с чаем после высадки.
Перед ним опять появились глаза Соланж. Неужели он видел в них тревогу? Тревогу за себя? Возможно, она боится, что без него не доберется до Айронстага? Нет! Он подумал, что об этом Соланж тревожиться не станет. С ним ли, без него – а она будет продолжать путь, пока не окажется дома.
