– И что? – Виола села на кровати.
– Мистер Донован отдал меня ему, и мы поженились. Мы взяли новые имена для новой жизни. Еще Абрахам отрезал себе косу в честь новой жизни.
– Как вам обоим повезло, – проговорила Виола.
– Благодарю вас. Мы каждый день зажигаем свечку за мистера Донована в надежде, что он тоже найдет домашнюю гармонию.
Виола насторожилась. И перевела разговор на другое:
– Благодарю вас, Сара, что рассказали мне вашу историю. Вы что-то говорили об одежде?
Глаза Сары блеснули, и Виоле стало неловко. Она поняла, как она нетактична. Но Сара тут же спокойно вернулась к своей прежней роли вышколенной горничной.
– Да, миссис Росс. Ваши новые платья в сундуке. – Она принесла из другой комнаты ослепительный хаос ярких шелков. Но для гардероба респектабельной женщины ткани там явно не хватало, потому что только на одну юбку требовалось много ярдов.
Виола инстинктивно покачала головой, отказываясь от подобной одежды.
– Мистер Донован сам все выбрал, – сказала Сара, встряхивая одежду. Китайская куртка и штаны предстали перед неверящими глазами Виолы. Сшитые из тончайшего бледно-золотистого шелка и вышитые золотом, они совершенно не соответствовали тому, что могла бы надеть порядочная американка.
– И я должна носить такую одежду? – На последнем слове голос Виолы надломился.
– И будете прекрасно выглядеть, золотце.
Виола вздрогнула. Донован стоял в дверях, прислонясь к косяку, аккуратно одетый в костюм процветающего бизнесмена. Небрежным жестом он передвинул шляпу к затылку и сказал протяжно:
– Мне будет очень приятно смотреть на вас.
– Вы ждете, что я буду одеваться вот так? Без респектабельного корсета и рубашки? В штаны? – Она встала, все еще прижимая к себе одеяло. Сидеть на кровати казалось слишком уязвимой позицией для подобного разговора.
– Да.
– Но одежда скандальная.
Сара положила одежду и выскользнула из комнаты, молча сделав реверанс перед Донованом. Он вежливо кивнул ей, но глаза его оставались устремленными на Виолу. Он вошел в комнату и закрыл дверь.
– Я велю вам надевать только такую одежду, а вы обещали, что будете во всем потакать мне. Помните?
Виола поняла, что попала в ловушку. И все равно китайская одежда вряд ли для нее пристойна.
– Да, но она неприлична! Уважаемая женщина никогда не позволит, чтобы ее увидели без корсета. Что же до ношения штанов…
Виола передернулась. Она надевала мужскую одежду, когда работала на прииске Эдварда, но ее вынуждала необходимость. Женские юбки не позволили бы ей пробираться через маленькие расщелины и трещины. Однако она всегда старалась, чтобы ее никто больше не видел в мужском платье.
– Ты отказываешься, золотце? – Виола стояла на своем:
– Я не могу так одеться, мистер Донован. Что, если кто-то увидит меня? – умоляла она, надеясь, что он поймет и сжалится над ней.
– Если ты отказываешься, тебя следует наказать за непослушание.
И плавным движением Донован поднял ее, усадил на кровать и положил лицом вниз к себе на колени.
Виола пискнула, когда крупная теплая рука погладила ее сзади. Она оставалась еще совершенно голой под одеялом, и ее подавляло сознание железной силы его бедер под ней и жар его тела рядом с ее телом. Она старалась сесть, но он держал ее руки своей огромной лапой, отведя их ей за спину.
– Мистер Донован, что вы делаете?
Свободной рукой он сбросил с нее одеяло. Виола задохнулась, мучительно сознавая, как уязвима перед ним.
– Мистер Донован, я уверена, что мы можем достичь дружеского компромисса, если вы только позволите мне сесть.
– Компромиссы нам ни к чему, золотце. Неужели ты действительно решила, что я стану унижать тебя в присутствии других мужчин?
Виола закрыла глаза и честно ответила:
– Да, сэр.
– Разве такое поведение сочетается с покровительством?
– Нет, сэр. – Голос у нее звучал хрипло.
– Заслуживаешь ли ты возмездия за недоверие?
– Да, сэр, – проговорила она с трудом. Вряд ли его представления о наказании будут похожи на что-то уже испытанное ею раньше. Все же она его оскорбила, и его честь должна получить удовлетворение.
– Поблагодари себя за честность и чувство справедливости, Виола. Клянусь, я не стану тебя мучить.
– О, я никогда не думала, что вы на такое способны, мистер Донован.
– Благодарю вас. – Он положил руку ей на спину. Она могла точно описать, где именно каждый палец и его ладонь мнут ее. Вдруг ей стало трудно дышать.
Он легко погладил ее сквозь ткань.
– Мистер Донован, вы уверены, что хотите это сделать?
– Совершенно уверен. Особенно когда голос у тебя становится вот таким хриплым. Он напоминает мне о том, как ты умоляла меня вчера ночью, золотце.
Виола поперхнулась.
Он похлопал ее по другой стороне. Его прикосновение, выражающееся в отрывистом постукивании и медленной ласке, казалось восхитительным.
Виола вспыхнула, подумав о том, что и трепка может быть приятной.
– Где мне наказать тебя еще? – продолжал он. – Там, где торчит твоя славная попка? Или с другой стороны?
Донован снова похлопал ее, погладил, потом сильно стукнул.
– Попка у тебя розовеет, золотце. А что, внутри ты млеешь так же, как и снаружи? – промурлыкал он, потом продолжал, не дожидаясь от нее вразумительного ответа, разнообразя свой ритм, то хлопая, то гладя в медленном и быстром темпе.
– Мистер Донован! – Виола ахнула после особенно сильного удара, от которого она подпрыгнула. – Нужно ли заставлять меня чувствовать себя до такой степени не собой?
Донован фыркнул.
– Пахнет от тебя замечательно, золотце. – Виола вздохнула.
– Тебя волнует более сильное прикосновение, золотце? Тогда, наверное, мне нужно попробовать что-то понежнее, – задумчиво заявил Донован и стал ласкать ее.
– Мистер Донован, прошу вас. – Виола беспокойно заерзала, жаждая большего.
Донован принялся работать рукой уже серьезно, все время разнообразя ритм и силу.
– Какая ты отзывчивая девочка, золотце. Хочешь, чтобы я потрогал тебя?
– Прошу вас, – содрогнулась она, – везде.
Она чувствовала себя беспомощной против силы его рук, но ей хотелось большего. Она задыхалась и вскрикивала от более сильных ударов. Корчилась рядом с ним. Снова и снова просила его.
– Я трогаю твою… золотце. Произнеси это слово для меня.
Она поперхнулась. Она не могла произнести такую непристойность. Но он продолжал свое дело, и она застонала и подчинилась. Слишком ей хотелось достигнуть высшей точки. Сейчас важна только цель. И она проговорила требуемое слово.
