— А «человечный», наверно, в сущности, лучше и точнее, чем «сострадающий», как вы думаете?
— Да, — кивает Нина, «человечный» — замечательное слово.
Оратор вычеркивает «сострадающий» и довольна делом, благодарит за помощь и выходит, но пять минут спустя появляется снова. Она наткнулась на другую дочь юбиляра от еще более раннего брака, но такую же забытую. Она просто ненавидит четвертую, теперешнюю жену юбиляра, которую оратор решила упомянуть в своем поздравлении, незрелое нарциссическое создание, все время требующее внимания и в вопросах наследства предпочитающее собственных детей в ущерб остальным родственникам! Нет, теперь «добросердечный» придется заменить на «активный». Даже когда все сели за стол, видно, как бедняга с равными промежутками берется за речь и вычеркивает и правит, и когда очередь доходит до нее, она довольствуется лишь репликой: «Поздравляю с юбилеем и желаю долгих лет жизни! Ура!»
Да и в остальном, речей не так уж много, и начинаются они со скупой фразы старшего из четырех сыновей юбиляра. Он ударяет по бокалу, встает, говорит всем «добро пожаловать», вот и все. Следующий оратор — второй сын от той же супруги, он встает, когда подают паштет из тресковой печени, и ждет, пока гости за столом не отложат приборы и не посмотрят на него с ожиданием. Он смотрит на гостей в ответ, на каждого по-особенному, на некоторых дольше, очень задумчиво, немного отстраненно, пока не кажется, что он заснул стоя, через какое-то время становится немного неловко, гости ерзают на стульях, беспокойно смотрят друг на друга, через секунду женщина рядом с ним хватает его за смокинг и спрашивает, все ли в порядке, и тут он говорит: «И с такими мыслями я желаю вам всем приятного вечера».
Вот видите, неплохо сказано. Спасибо, и вам того же! Вскоре встает молодая женщина, которая представляется бывшей студенткой юбиляра, когда он был ректором института. Она знает очень немногих из гостей, говорит она, да, в сущности, никого, поэтому она предлагает спеть песню, чтобы они все лучше познакомились друг с другом. Песенка совсем не такая сложная, как может показаться. Когда она просит кого-то подняться, они должны подняться. Понятно? Да, всем понятно. Когда она говорит «фиддели-бум», надо садиться обратно. Понятно? Да, хорошо. Тем не менее, кажется, они не совсем поняли, но она начинает петь, и все становится ясно.
— Встаньте, родственнички, в круг, — поет дама.
— Встаньте, родственнички, в круг, встаньте в круг, встаньте в круг!
Одновременно она поднимает руки, чтобы родственники поднялись, и они встают понемногу, целая толпа. Стоят и снова усаживаются с освободительным «фиддели-бум». «Ну вот и все», — наверное, думают они, но это не все. Теперь должны встать коллеги юбиляра, и действительно, поднимается одинокий господин за дальним концом стола, который стоит до конца куплета в неудобной позе, и наконец может сесть на «фиддели-бум». Теперь все знают коллегу. Потом должны встать игроки в гольф, из которых, по счастью, никого нет, но теперь должны встать те, кто хочет выпить, и через какое-то время после призывов и хихиканья поднимаются несколько мужчин в возрасте, все кланяются и свистят, наконец-то возникает праздничное настроение. Теперь встают одинокие господа, и снова поднимается коллега за дальним концом стола и стоит, пока некоторые дамы из лучших побуждений не заставляют маленьких взмокших мальчиков в бабочках составить ему компанию, они встают с огромным удовольствием и гордо садятся на «фиддели-бум», чтобы показать, что понимают, о чем речь. Потом должны встать те, кто ходит на терапию, и снова встает одинокий господин в единственном числе, сначала он испытующе оглядывается и откровенно сомневается, но его уже разоблачили, все смотрят только на него, он может с таким же успехом залезть на крест, и еще раз он поднимается на трясущихся ногах и, изможденный, опускается на стул на «фиддели-бум», но вот песня почти закончилась.
— А со вставанием садись, — поет дама в завершение с игривым выражением на лице. Никто не встает, потому что ни у кого нет «вставания», пока до одного или двух не доходит, что теперь должны встать те, кто еще не вставал, а кто вставал, остается сидеть, они показывают друг другу на брюки, наступает всеобщий смех и смущение, некоторые мужчины встают, а те, которые стоят, садятся, пока наконец не встают только те, кто не поднимался, и они садятся на окончательное однозначное «фиддели-бум» и аплодируют всей песенке.
Паштет из печени трески и рябиновое желе полностью исчезли, красное вино исчезло, выпить хочется намного большему количеству гостей, не только тем, кто вставал во время песенки-знакомства. В целом общество собралось алчное, царит атмосфера жадности, даже дети, как оказалось, из породы, всегда готовой до ссор, и в полной мере информированы о бывших и происходящих ссорах в семье, и все это касается денег. Самые юные давно покинули стол, носятся по траве, кричат друг другу гадости и открывают всем, какие клички используются для дальних родственников за соответствующими обеденными столами. Дядя жадный-Гейр, и дядя Коре-разорение, и Ульф-убыток, и тетя жирная Фрида, они кидаются друг в друга ракушками и песком, не успевают взрослые их обнаружить и вмешаться в потасовку, все уже превратилось в серьезную драку, девочки плачут, а самый маленький мальчик в бабочке выбил свой единственный передний зуб. Кровь течет, его надо везти к врачу, и союзники родителей ищут в песке зуб, который может еще прирасти, если только быстро его найти. Остальные демонстративно усаживаются под липой и утешают собственных детей, которые усилили рыдания, когда у малыша потекла кровь. «Три звезды» должны отложить свое выступление, запланированное на одиннадцать часов, и держать свои рабочие фонари тем, кто ищет зуб, но вот зуб найден и отвезен к зубному врачу на такси, и все могут угоститься тортом, кофе и коньяком в гостиной, где можно также рассмотреть антропософские изображения морковки, сделанные рукой Сванхильд. Сама она сидит тихо как мышка на стуле за каким-то цветком и надеется услышать комплименты от кого-нибудь, кто не знает, что художник присутствует в комнате. Но большинство интересуется коньяком из Швеции, Юхан Антонсен незаметно спустился и смешался с гостями в очереди за коньяком, потому что ему прошептали на ухо, что здесь делят наследство, и он подумал, что может помочь разным сторонам, учитывая его опыт и компетенцию.
— Гражданские войны, — комментирует Энвер, — самые ужасные.
«Три звезды» переодели рубашки и вышли на сцену, они начинают с мирного летнего вальса, предполагается, что юбиляр станцует с женой, но у жены случился обморок того сорта, что требует абсолютного внимания, мокрой тряпки на лбу, двух таблеток аспирина, разведенных в стакане теплой воды, и двойного виски. Все организуется активными наследниками. Юбиляра давно никто не видел, возможно, он лечит свой больной живот в туалете, который уже подозрительно долго заперт. Пара дам в возрасте пригласили на вальс супругов, но им было отказано, они танцуют друг с другом и жалуются на несчастья громкими тугоухими голосами:
— А, сейчас будет грустная песня, мы танцуем, да?
— А они пускай стоят и проветривают кишечник.
— Как замечательно быть такой беззаботной!
