Она пошла на кухню, налила холодного имбирного чая, вытерла глаза и понесла стакан Виктору. Тот лежал с закрытыми глазами.
— Дорогой, ты спишь? — прошептала Грейс.
Он разлепил веки. Моргнул. На жене было атласное платье с кружевной оборкой и стразами, нашитыми на ткань.
— Только посмотрите… Какая ты красивая.
Грейс прикусила губу. Давненько он не делал ей комплиментов. В первые годы их совместной жизни они часто ходили на танцы в пригородные клубы, и муж нашептывал ей на ухо: «Ты знаешь, что в этом зале нет женщины прекраснее тебя?»
— Я не хочу уходить. У тебя такой голос…
— Ничего не случится за одну ночь.
— Обещаешь?
— Иди и возвращайся.
— Я принесла тебе чаю.
— Спасибо.
— Проследи, чтобы он его выпил, — сказала она Роджеру, покорно сидевшему в углу гостиной.
Тот кивнул. Грейс снова обернулась к мужу:
— Видишь, какие на мне серьги? Ты подарил их на наше тридцатилетие, помнишь?
— Да.
— Я всегда их любила.
— Они потрясающие.
— Увидимся через несколько часов.
— Хорошо.
— Постараюсь вернуться как можно скорее.
— Я…
Виктор умолк.
— Что, дорогой?
— Я буду ждать.
— Хорошо.
Грейс поцеловала мужа в лоб и погладила по груди. Затем она быстро встала, пряча слезы, и вышла. Ее каблуки простучали по плитам в коридоре, а потом звук затих.
Виктор чувствовал себя разбитым и виноватым.
В последней его фразе, обращенной к Грейс, заключалась ложь. Его не будет здесь, когда она вернется. Сейчас его увезут в крионическую лабораторию. Таков был план, и именно поэтому Виктор уговорил жену поехать на прием.
Он чуть привстал и едва не окликнул ее. Но тут накатила волна слабости, голова его поникла. Он лег и отвернулся в сторону. Все, к чему он готовился в последние месяцы и недели, скоро свершится. В сущности, вся его взрослая жизнь вот-вот достигнет кульминации. На то, чтобы отклоняться от намеченного пути, времени нет. Поздно менять тактику.
И все же…
Он позвал Роджера. Тот приблизился, склонился, и Виктор что-то прошептал ему на ухо.
— Ты понял? — сурово переспросил он. — Никаких колебаний, если это произойдет, ясно?
— Да, — сказал ассистент.
Деламот слабо вздохнул:
— Тогда едем.
61
Лоррейн посмотрела на часы и подошла к зеркалу. Уже восемь вечера. Пора одеваться к выходу.
Она терпеть не могла новогодние вечеринки. Но на одну из них ходила неизменно. Ее разведенные подруги заключили пакт, что не будут оставлять друг друга в праздники, когда одиночество чувствуется особенно сильно.
Лоррейн побрызгала волосы лаком. Потом выглянула в коридор, чтобы посмотреть, не появилась ли Сара. Она тревожилась за дочь. Что с ней творится? Сидит не вылезая в своей комнате вот уже пять дней. Носит одни и те же черные спортивные штаны и старую зеленую футболку. Лоррейн порывалась спросить у Сары, ради кого та надевала сапоги на высоких каблуках, но шансы узнать что-либо были ничтожно малы. Дочь просто бы ее отшила.
Лоррейн вспомнила о тех временах, когда Новый год был для них семейным праздником. В последний день декабря они втроем поехали в город и стояли на Таймс-сквер, дрожа от холода, в ожидании, когда спустится новогодний шар. Саре было семь лет, она сидела у отца на плечах и грызла жареные орехи пекан в меду, купленные с тележки уличного торговца. За несколько минут до полуночи пошел снег. Сара завопила: «Три… два… один… С Новым годом!» — и вместе с ней кричали и радовались еще миллион людей.
В ту ночь Лоррейн была счастлива. Она сделала множество снимков. Но когда они сели в машину, Том стряхнул снег с волос и сказал:
— Что ж, больше не придется этого делать.
Прошлого не вернуть. Лоррейн встряхнула головой, поднялась наверх и постучалась в дверь Сары.
Она услышала, как играет медленная музыка. Пел женский голос.
— Милая, ты тут?
— Что? — уныло откликнулась дочь после долгой паузы.
— Я просто говорю: пока.
— Пока.
— С Новым годом.
— Угу.
— Я вернусь не поздно.
— Ага.
Лоррейн услышала гудок автомобиля. Подруги приехали за ней.
— Тебе есть с кем потусоваться сегодня вечером? — скрепя сердце спросила она у дочери.
— Я не хочу тусоваться, мам.
— Ладно. — Лоррейн покачала головой. — Утром позавтракаем вместе?
Молчание.
— Сара?
— Только не рано.
— Не рано, — повторила Лоррейн.
Машина загудела еще раз.
— Я потом позвоню тебе, солнышко.
Лоррейн помчалась вниз. Возле двери она вздохнула. Хорошо, что в этот раз не она за рулем. Сегодня ей просто необходимо выпить.
А вот Сара уже была подшофе. У нее на столе стояла бутылка водки, похищенная из буфета в столовой. Нынешней ночью она сведет счеты с жизнью. Это казалось ей верным решением. Мать ушла. В доме тихо. Вряд ли ее кто-нибудь хватится. Не случайно же новогоднюю ночь называют самой одинокой в календаре. Саре служило утешением, что где-то на этой планете есть человек, который так же несчастен.
Разве они не знают — наступил конец света,
Он пришел, когда я лишилась твоей любви.
Покопавшись в Сети и узнав имя певицы, Сара загрузила эту песню на свой мобильник, и вот уже несколько дней слушала ее непрерывно. Она почти не выходила из комнаты. Не принимала душ. Практически ничего не ела. Накануне мать увидела, как Сара выходит из ванной все в тех же потрепанных черных штанах и зеленой футболке, и спросила ее: «Да что с тобой такое, милая?» И она солгала, ответив, что засела за подготовку к университету и ей недосуг наряжаться.
Сара сделала изрядный глоток прямо из бутылки. Водка обожгла ей горло.
«Может быть, они будут расспрашивать Итана обо мне, когда я умру, — подумала она, — и он признается, что девочка, которая ему так не нравилась, выпивала с ним пару недель назад».
Сара сознавала: она уже никогда не встретится ни с ним, ни с теми, кто его знал, ни с теми, кто знал о том, что между ними произошло. Впрочем, разве еще не все пользователи Интернета в курсе событий? Укрыться негде. Нет убежища. Нельзя спрятаться в классе, опустив голову и выставив локоть. Сара представляла, что ее ждет. Все обсуждают тебя. Ухмыляются за твоей спиной. Вывешивают все новые и новые комментарии.
