Книга Пятеро, что ждут тебя на небесах - Митч Элбом

Это история о человеке по имени Эдди, и начинается она с конца, с того, как Эдди умирает в лучах солнечного света. Может показаться странным начинать историю с конца. Но ведь любой конец одновременно и начало. Мы просто сразу об этом не догадываемся.

Последний час своей жизни Эдди провел, как и многие другие часы, на «Пирсе Руби», в парке развлечений на берегу огромного серого океана. В этом парке посетителей ожидали променад вдоль берега океана, чертово колесо, «американские горки», автодром, кондитерский киоск и павильон, где можно было пострелять из водного пистолета в рот клоуну. А еще там был большой новый аттракцион под названием «Свободный полет Фреда», тот самый, где суждено было погибнуть Эдди, — несчастный случай, о котором написали все газеты штата.

Ко времени своей смерти Эдди был седым приземистым стариком с короткой шеей, широкой грудью, массивными руками и поблекшей армейской татуировкой на правом плече. Ноги у него были худые, с вздутыми венами, а раненное в войну левое колено поражено артритом. Передвигался он, опираясь на палку. Широкое, опаленное солнцем лицо обрамляла серебристо-пепельная щетина, а слегка выпирающий подбородок придавал виду Эдди совершенно несвойственную ему надменность. За левым ухом у него торчала сигарета, а на ремне болталась связка ключей. Он носил ботинки на резиновой подошве и старую льняную кепку. По светло-коричневой форме его можно было принять за рабочего. Так вот, Эдди и был рабочим.

В обязанности Эдди входило техническое обслуживание аттракционов — он должен был следить за их исправностью. Каждое утро он обходил парк, проверяя все аттракционы — от «вихревых качелей» до «ныряльной трубы». Выискивал сломанные планки, незатянутые болты, проржавевшую сталь. Порой он останавливался, пристально к чему-то присматриваясь, и проходившие мимо думали, что он нашел неполадку. Но он просто прислушивался, и больше ничего. После стольких лет работы Эдди говорил, что научился слышать неполадки в фырканье, заикании и треньканье механизмов.

За пятьдесят минут до конца своей жизни Эдди в последний раз обходил «Пирс Руби». Он обогнал пожилую пару.

— Здрасьте, — пробормотал Эдди, дотронувшись до козырька.

Старики вежливо кивнули. Посетители знали Эдди. По крайней мере завсегдатаи. Они привыкли видеть его в этом парке каждое лето. У него на груди, на рабочей рубахе, красовалась нашивка с надписью «Эдди» и чуть ниже «Техобслуживание», так что время от времени кто-нибудь обращался к нему: «Привет, Эдди Техобслуживание». Эдди не считал это удачной шуткой.

А сегодня, так уж случилось, у Эдди был день рождения, восемьдесят третий. На прошлой неделе доктор сказал ему, что у него опоясывающий лишай. Опоясывающий лишай? Эдди понятия не имел, что это за штука. Прежде он был такой здоровый, что одной рукой мог поднять карусельную лошадь. Но это было давным-давно.

* * *

— Эдди!

— Возьми меня, Эдди!

— Возьми меня!

Сорок минут до смерти Эдди проталкивался к началу очереди на «американские горки». Он проверял каждый аттракцион по крайней мере раз в неделю, чтобы убедиться, что тормоза и прочие механизмы в порядке. Сегодня очередь «американских горок» — эту прозвали «Горка-привидение», — и дети, знавшие Эдди, просили его посадить их с собой в кабинку.

Дети любили Эдди. Дети, но не подростки. От подростков хорошего не жди. На своем веку Эдди каких только не повидал подростков, бездельников и грубиянов. Но дети — совсем другое дело. Они смотрели на Эдди с его дельфиньим подбородком, из-за которого казалось, что он все время усмехается, и доверяли ему. Они тянулись к нему, как озябшие руки к огню. Они цеплялись за его ноги. Играли его ключами. А Эдди в ответ только похмыкивал. Ему казалось, именно потому, что он молчаливый, дети его и любили.

На этот раз Эдди выбрал двух мальчишек в бейсбольных кепках, натянутых задом наперед. Они стремглав кинулись к кабинке и плюхнулись на сиденье. Эдди отдал свою палку дежурному по аттракциону и медленно уселся между мальчуганами.

— Поехали… Поехали! — завопил один из ребят, в то время как другой потянул Эдди за руку и обвил ею свое плечо. Эдди опустил на колени защитную планку, и — бам-бам-бам — они устремились ввысь.

Об этом случае с Эдди знали многие. Еще когда был мальчишкой и рос возле этого самого пирса, он как-то раз ввязался в уличную драку. Пятеро ребят с Питкин-авеню окружили его брата Джо, чтобы задать трепку. Эдди в это время сидел на крыльце на соседней улице и ел бутерброд. И тут он услышал вопль своего брата. Он кинулся со всех ног на соседнюю улицу и там, поработав крышкой от мусорного бака, отправил двух драчунов в больницу.

После этого случая Джо не разговаривал с Эдди два месяца. Ему было стыдно: он был старший в семье, а дрался за него Эдди.

— Можно еще разок, Эдди? Пожалуйста!

Эдди оставалось жить тридцать четыре минуты. Он поднял защитную планку, дал мальчишкам по леденцу, забрал свою палку и заковылял к мастерской техобслуживания передохнуть от палящего зноя. Если б он только знал о неотвратимо надвигавшейся смерти, он бы выбрал совсем другой маршрут. Тем не менее Эдди сделал то, что делаем мы все. Он снова впрягся в скучные повседневные дела, словно впереди у него была целая вечность.

Молодой долговязый скуластый парень по имени Домингес, рабочий мастерской, возился возле бака с растворителем — счищал с колеса смазку.

— Это ты, Эдди? — бросил он.

— Угу, — ответил Эдди.

В мастерской пахло стружкой. В ней было темно и тесно из-за низкого потолка и стен, увешанных дрелями, пилами и молотками. Повсюду лежали «части тела» аттракционов: компрессоры, моторы, ремни, лампы, «головы пиратов». Вдоль одной из стен высились штабеля банок из-под кофе, набитых гвоздями и шурупами, а вдоль другой стояли нескончаемые бочонки с колесной мазью.