Маркиз Ипполит Ревайль (жил он в девятнадцатом веке) просто пожал бы снисходительно плечами, дивясь подобной слепоте в наше продвинутое время. Сам он беседовал с сотнями душ, лишённых бренной оболочки. Они являлись к нему на спиритических сеансах и либо разговаривали с ним, либо его рукой писали ответы на заданные им вопросы. Возникала ясная и убедительная картина загробного существования. Освободившись из телесной клетки, душа попадала в некий духовный мир, где не только встречала души былых знакомых и близких, но даже вспоминала свои прошлые пребывания в разных личностях. А духовное пространство это, где кишат освободившиеся души, – рядом с нами и вокруг, мы просто-напросто его не ощущаем, хотя души близких иногда подсказывают нам какие-то решения, поступки, даже мысли. А потом душа опять вселяется в кого-то (только люди ей годятся, никаких животных тот духовный мир не признаёт). И часто, искупая грехи предыдущего обладателя, ввергает нынешнего в чистую и праведную жизнь. Согласитесь – привлекательный сюжет. Года наши идут, если точнее – катятся, если ещё точней – летят, и скоро мы проверим наговоренное выше на своём личном опыте.
А пока что писатель Умберто Эко в эссе «Как подготовиться к безмятежной кончине» предложил идею небанальную:
«…В момент, когда ты покидаешь эту юдоль слёз, попробуй обрести неколебимую уверенность в том, что весь мир (насчитывающий пять миллиардов человеческих особей) состоит из одних мудаков: мудаки пляшут на дискотеках; мудаки думают, будто постигли какие-то тайны космоса; мудаки предлагают панацею от всех наших бед; мудаки заполняют страницу за страницей пресными провинциальными сплетнями; мудаки-промышленники разрушают планету. Разве не будешь ты счастлив, рад, доволен, что покидаешь эту юдоль мудаков?»
Умберто Эко пишет далее, что убедить себя в этом – вдохновенный труд, и надо этому учиться не спеша, так рассчитав время, чтобы перед самой смертью радостно прийти к полной уверенности, встретив кончину беспечально и достойно.
И лучшего совета я покуда не читал.
Соло на ослабшей струне
Про наше высшее избрание
мы не отпетые врали,
хотя нас Бог избрал не ранее,
чем мы Его изобрели.
* * *
Немного выпил. Дым течёт кудряво.
С экрана врут о свежих новостях.
Сознание моё уже дыряво,
и вроде бы я дома, но в гостях.
* * *
Я в мире прожил много лет,
исчезну вскоре навсегда,
а до сих пор ответа нет,
зачем являлся я сюда.
* * *
Забавно мне смотреть на небо,
в те обольстительные дали,
где я ещё ни разу не был
и попаду куда едва ли.
* * *
Живя во лжи, предательстве и хамстве,
не мысля бытия себе иного,
приятно тихо думать о пространстве,
где нету даже времени земного.
* * *
Я всех готов благословлять,
я наслаждаюсь обольщением
и на отъявленную блядь
смотрю с высоким восхищением.
* * *
Большой ценитель и знаток,
но хвор уже и хил,
не бабник ты и не ходок,
а дряхлый ебофил.
* * *
Мы курим возле печек и каминов,
про скорое толкуя новоселье,
в отчаянии много витаминов,
которыми питается веселье.
* * *
Как ни бодрись и как ни пукай,
а жизнь весьма обильна скукой.
* * *
Чтобы евреям не пропасть
и свой народ увековечить,
дана им пламенная страсть
самим себе противоречить.
* * *
Я благодарен очень Богу:
Он так заплёл судьбы канву,
что я сумел отрыть берлогу,
в которой много лет живу.
* * *
Сбежала Муза, блядь гулящая,
душа молчаньем туго скована,
и дальше жизнь моя пропащая
уже не будет зарифмована.
* * *
В каких-то скрытых высших целях,
чтоб их достичь без промедлений,
Бог затмевает ум у целых
народов, стран и поколений.
* * *
Пришла волшебная пора:
козёл на дереве заквакал,
святых повсюду – до хера,
а просто честных – кот наплакал.
* * *
Увы, сколь часто мне казалось,
что мной уже раскрыт секрет
и до познания осталось
полдня и пачка сигарет.
* * *
Склероз, как сумрак, нарастает,
плодя беспамятные пятна,
и всё, что знал и думал, – тает
и утекает невозвратно.
* * *
Истлевших свитков жухлый сад
нам повествует из-под пыли,
что много тысяч лет назад
евреев тоже не любили.
* * *
Ценю в себе обыкновение
достичь душевного спокойствия,
смотря на каждое мгновение
как на источник удовольствия.
* * *
Я потому грешил, как мог,
живя не постно и не пресно,
что если сверху смотрит Бог —
Ему должно быть интересно.
* * *
Вполне сохранны мы наружно,
тая о старости печаль,
но веселимся так натужно,
что можем пукнуть невзначай.
* * *
Я жаждал, вожделел, хотел, алкал,
ища себе крутого ощущения,
и сам себя азартно вовлекал
в опасные для жизни обольщения.
* * *
Всё состоялось, улеглось,
и счастлив быть могу я вроде бы,
но мучат жалость, боль и злость,
что так неладны обе родины.
* * *
Притворяться, кивая значительно,
я не в силах часами подряд,
а выслушивать очень мучительно,
сколько люди хуйни говорят.
* * *
Я радуюсь покою и затишью,
для живости года уже не те,
и только пробегает серой мышью
растерянность в наставшей пустоте.
* * *
Когда на Страшный Суд поступит акт,
где список наших добрых дел прочтётся,
зачтутся не они, а мелкий факт,
что я не думал, что кому зачтётся.
* * *
Поступки еврейские странны,
тревожат житейскую трезвость,
