Дальше шла сама Аннелизе. Периоды душевного подъема сменялись бессилием и нежеланием жить, тогда приходилось идти к доктору и глотать проклятые антидепрессанты. Боже, как она их ненавидела! Согласиться на них означало признать свое поражение. Авторы бесчисленных популярных статей любили порассуждать о том, что подверженность депрессиям сродни диабету. «Вы ведь не станете отказываться от инсулина, если вы диабетик?» — вопрошали они. При виде этих статей Аннелизе хотелось вцепиться кому-нибудь в горло.
И наконец, Эдвард, милый, дорогой Эдвард, занимал стабильное третье место в списке ее приоритетов.
Для женщины всегда на первом плане дети, если они у нее есть. Им прежде всего дарит она свою любовь и внимание. А для мужчины главное — женщина. Аннелизе всегда это казалось непостижимым.
Может быть, Эдвард потому и ушел, что в семье ему отводилась отнюдь не первая роль? Неужели он не понимал, что для Аннелизе это не вопрос выбора, что она просто пыталась выжить?
Аннелизе тяжело вздохнула, глядя на залив. Ради вида на взморье они с Эдвардом и купили когда-то здесь дом. В ярком свете солнца Милшон-Бей напоминала огромное зеркало, лежащее в долине в обрамлении белого песка и зеленых торфяных болот.
Впереди простирался Атлантический океан, низко летали дайки, и волны сталкивались друге другом, взметая вверх клочья белой пены. «Берегись», — рокотали волны. Местные жители никогда не забывали об опасности. Туристы же часто вели себя довольно беспечно. Они брали напрокат лодки, чтобы поплавать в живописной уединенной бухте, а потом теряли управление, и их приходилось спасать в водах Атлантики, далеко за пределами залива.
Иногда с утесов, нависавших над величавым в своем спокойствии дольменом, можно было увидеть стайки резвящихся акул. Аннелизе вспомнила, как они с Эдвардом водили маленькую Бет посмотреть на дольмен.
«Это наша история, Бет, — торжественно объявил Эдвард. — И мы должны ею гордиться».
Эдвард переписал на свой лад историю их семьи, подумала вдруг Аннелизе. Кто знает, сумеет ли она когда-нибудь простить его? Его поступку нет и не может быть оправдания.
Впрочем, Эдварду все равно, простит она его или нет. Он навсегда ушел из ее жизни.
Глава 4
После пронизанного солнцем гостиничного номера в Нью-Мексико манхэттенская квартира показалась Иззи холодной и пустой. Даже обожаемый Нью-Йорк выглядел каким-то блеклым и безликим. Скучный, унылый шофер, подвозивший Иззи домой из аэропорта, ничем не напоминал веселого, суматошного чудака, какими обычно показывают в кино нью-йоркских таксистов. Вдобавок ко всему дождь лил как из ведра, грозя утопить зазевавшихся прохожих.
Промокшая и усталая, Иззи захлопнула за собой дверь и опустила на пол дорожные чемоданы. После посещения индейской деревни ее не покидала щемящая тоска. Мирная жизнь пуэбло и искренняя доброжелательность индейцев напомнили Иззи крошечный ирландский городок, где прошло ее детство. Живя в большом городе, Иззи оставалась в душе жительницей маленького городка и скучала по Тамарину. В последние дни она часто вспоминала о доме. Может быть, потому что особенно остро ощутила свое одиночество, когда Джо уехал от нее среди ночи? Вот ее мысли и обратились к семье, к близким людям?
А может, всему виной эта постоянная сосущая тревога? Их отношения с Джо так безнадежно запутались, что Иззи даже не пыталась ничего объяснять ни Карле, ни папе, ни бабушке.
Она сорвала с плеч насквозь мокрый пиджак и только тогда разрешила себе взглянуть на автоответчик. На экране высвечивался большой жирный ноль. Ни одного сообщения.
Чертов автоответчик! Иззи с ненавистью посмотрела на аппарат, словно это телефон был виноват в том, что Джо так и не позвонил.
Включив повсюду свет, Иззи хмуро протопала в ванную, сбросила одежду и встала под душ, чтобы смыть с себя дорожную пыль. В последнее время страсть к чистоте переросла у нее едва ли не в манию. Наверное, навязчивое желание очиститься — следствие замысловатой любовной истории, в которой она увязла по уши. Никогда прежде Иззи не принимала душ так часто. Каждый раз, остервенело намыливаясь, смывая шампунь и натирая кожу маслом, она надеялась, что зазвенит телефон. Обычно так и случалось, но только не на этот раз. Вот уже пять дней Джо не давал о себе знать.
Пять дней.
— Нам нужно поговорить, — прошептал он в то утро, когда Иззи собиралась лететь в Нью-Мексико.
— Позвони, я буду ждать, — шепнула она в ответ, мечтая послать все к черту и никуда не ездить. Ей хотелось остаться с Джо, разлука пугала ее, наполняя душу мертвящим холодом.
О чем же он хотел поговорить?
Но Джо так и не позвонил.
Не позвонил даже в самый последний вечер, когда группа шумно праздновала успешное окончание съемок и общее веселье достигло такого накала, что всякий нормальный любовник даже на расстоянии почувствовал бы слабый укол ревности. Иззи очень надеялась, что Джо позвонит, и заранее мысленно отрепетировала эту сцену. Она представляла, как отходит в сторонку, прижимая к уху телефон, и под оглушительную музыку, развеселые выкрики и взрывы смеха в красках распивает Джо, как замечательно проходит вечеринка, и как Айван, фотограф, мастерски танцует лимбо. «Это просто потрясающе, дорогой». Настолько потрясающе, что Джо непременно стал бы ревновать… Но Джо испортил ей всю игру. Он не позвонил.
Иззи вышла из душа, кипя от гнева.
Нет, зря она выбрала душ. Ванна, вот что будет в самый раз.
Иззи принялась наполнять ванну, вылив в воду по меньшей мере половину драгоценного остатка розового масла от Джо Малоун, затем открыла бутылку белого вина, щедро плеснула в бокал и добавила содовой. Наконец с бокалом в руке она погрузилась в душистую пену.
Лениво вытянувшись, Иззи отпила глоток вина, запрокинула голову, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Обычно в теплой, благоухающей розами воде она забывала обо всем на свете, но на этот раз привычный ритуал не помог. Блаженное забвение не пришло. Джо по-прежнему занимал все ее мысли. Это наваждение началось с той первой встречи в отеле «Плаза».
Потом был их первый обед. Джо пригласил ее в маленький итальянский ресторанчике Гринич-Виллидж. Этот выбор приятно удивил Иззи. Она думала, что Хансен предпочитает роскошные заведения в верхней части города с вышколенным персоналом, знающим в лицо каждого нью-йоркского миллиардера. Джо заработал в ее глазах еще одно очко.
Расправляясь с аппетитными итальянскими закусками антипасто, они весело болтали, и чем больше рассказывал о себе Джо, тем стремительнее таяла линия обороны Иззи.
Получив диплом экономиста, Хансен пришел работать стажером в инвестиционный банк «Джей-Пи Морган».
— Тогда-то я и помешался на биржевой игре, — усмехнулся он, отправляя в рот кусочек хлеба чиабатта, пропитанный оливковым маслом с базиликом. — Правильно просчитанный ход приносит мгновенное удовольствие необычайной остроты. В этом и состоит прелесть торгов.
