Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Она была очень расстроена. Всегда особенно не любила вот такие вот тупики. Они означали, что надо отправляться обратно туда, откуда все и началось. Думать и действовать тоже следовало по-другому. А этого ужасно не хотелось. А с другой стороны…
– Ну ладно, – вздохнула она, смешно наморщив нос. – Значит, так нужно. Начнем тогда сначала или с чего-либо совсем другого, ну, например, с моих завтрашних именин.
– Или с того, что в дуло револьвера был залит свинец, – тихо произнес Вася.
Наташа, как это часто бывало с ней, когда Вася произносил что-то неожиданное, открыла рот.
– Да, барышня. Я провел вчера эксперимент, о котором вам говорил, и кое-что стало ясно. В ствол пистолета залили свинец, создав тем самым несокрушимую пробку. Граф стреляет, пуля понимает, что ей совершенно некуда лететь, и пистолет взрывается, любовно пожалев его хозяина… Вот примерно как это было. И вот вам мои размышления на сей счет.
Вася достал из внутреннего кармана пиджака небольшой листок и мешочек с остатками револьвера.
– Я думаю, при разговоре с графом это должно пригодиться. Если очень постараться, наверное, можно обнаружить какую-либо другую причину – отчего взорвался пистолет. Но даже если она и существует, то я ее не вижу, а уверен именно в этой.
– Вася, может, ты сам все графу расскажешь, я же не понимаю как?.. – растерянно пробормотала Наташа.
– Хорошо, Наталья, расскажу. Только «как» – это, собственно, уже дело второе, а вот «кто»? Я надеюсь, граф не состоит в клубе самоубийц?
– Нет вроде, – прошептала Наташа.
– Тогда «кто», по моему скромному разумению, выходит на первый план…
Наташа была потрясена. Одно дело какие-то неясные догадки, предположения. Другое – когда со всей очевидностью возникает непреложный, опасный факт. Что графа хотели убить!
– Знаешь, Васенька, – она пристально посмотрела на друга. – Во многих приключенческих книжках, когда собирается много-много народу, начинают обычно происходить самые интересные события. Ну убийства там, например… – и тут же больно хлопнула себя по губам, покраснев от досады за сказанное. – Вот глупая, что говорю! Я просто подумала… Нет, вернее, я что-то такое чувствую. Чувствую, что должно произойти нечто, что нам может помочь, чтобы немножко побольше обо всем узнать. Как это говорят, развязка, да?
– Да, развязка. Все правильно вы говорите: там, где много народу и узнать можно многое. Только, Наталья, я думаю, что хватит в одиночку расследованиями заниматься. Как будет случай, сразу же все, что мы с вами узнали, расскажите кому-нибудь сведущему в подобных делах. А сами готовьтесь к празднику… И простите, может, и не получится на именины к вам прийти. Как предрекает Никольский, пик боли на сегодня-завтра придется. Так, может, и лежать даже буду…
Наташа грустно кивнула.
– Так что вы, барышня, уж без меня – поглядывайте, слушайте. А еще лучше, – и он пожал Наташину руку, – просто радуйтесь и веселитесь. Ведь все, что действительно нам нужно, всегда приходит само.
«В том числе и убийства», – подумал он, покидая сад Красковых.
Однако ни с кем в этот день Наташе поговорить о том важном, что сообщил ей Василий, так и не удалось. Отца она пугать не хотела. Граф, как оказалось, до ночи уехал в соседний уезд. Тайный советник дома также отсутствовал, и ленивый дворецкий только незнающе поджал губы. К доктору же было бесполезно. Пятница – день произведения операций…
А как вернулась домой, так сразу начали беспокоить с именинными распоряжениями. И уже к вечеру, порядком ото всего устав, она решила отложить все объяснения на завтра. А вообще ей, конечно, прежде всего хотелось посоветоваться с графом. Как-никак вокруг его персоны все закрутилось…
* * *
Антон Иванович стоял перед отчитывающей его Феофаной Ивановной. Вид у него был не то чтобы как у побитой собаки, а как у собаки, которую, безусловно, побили, и не раз за последнее время, но гонору в ней еще осталось ровно настолько, чтобы скалить не слишком убедительно зубы. А может, даже и цапнуть разок. Сейчас ему очень хотелось цапнуть свою престарелую родственницу, так как та говорила ему малоприятные вещи:
– Что же это, батенька, такое! – потрясала какой-то бумажкой старушка. – Приехали ничего не сказамши, живете, а я ничего и не знаю!
Антон Иванович следил кислым взором за порханием бумажки и пока не очень понимал, о чем идет речь. Старушка следующей фразой все объяснила:
– Отчет это, батенька, управляющего вашего. Написано тут – нет уж, слушайте теперь! – прикрикнула она на родственничка, сделавшего движение, которое явственно указывало на его сильное желание сбежать. – Пишет Иннокентий Саввич, что хозяйство полностью пришло в упадок, цитирую: «По причине постоянных требований барина в наличных средствах».
– Я же прекрасно помню, – все больше распалялась Феофана, – что имение при Женечке, сестре моей, царство ей небесное, тыщь двенадцать годовых исправно приносило. И на хозяйство безбедное, и на выезды, и на платье – на все хватало. Никогда жалоб на бедность не было. Ждала я, батенька, три года. Чего это, думаю, от зятя после Женечкиной смерти и вестей никаких нет, слухи только, да ой какие слухи-то! Помолчите! – опять прикрикнула старушка.
Заглянувшая зачем-то в гостиную Дуняша перекрестилась и аккуратненько прикрыла двери. Такой барыню она последний раз года два назад видела. Тогда выяснилось, что вся зимняя засолка огурцов и капусты попортилась из-за небрежности кухарки.
– Ты, батенька мой, как только приехал, уж такой жалкий был, что и говорить с тобой страшно было. Ну а сейчас покруглел, погулял, – тетушка цепко пробежалась глазами по действительно слегка залоснившемуся лицу Антона Ивановича. – Глаз вот только у тебя беспокойный, дерганый.
И Феофана немного пожевала губами, как бы поутихнув.
Антон Иванович сделал слабый жест рукой, мол, дайте слово сказать. Но старушка, не обратив на это внимание, уже более спокойно продолжала:
– Порасспрашивала я в письмах Иннокентия Саввича, да со слухами сопоставила. Играешь, батюшка. Считай, все уже в карты проиграл. Имение заложено. Душу свою не заложил ли?
Антон Иванович вздрогнул всем телом. Мысли его вскипели в ставшей очень тесной голове и проступили жарким потом на лбу и ладонях. «Душу, тушу, трушу…» – некстати тоненько зазвенело у уха…
– Вижу, родственничек, все вижу… Итак, слушай мое решение. Поменяю я свое завещание. Что в том было, тоже не скажу, но в этом тебе копейки оставлю. Год срока даю. Исправляйся как хочешь. Увижу, что честным человеком становишься, – помогу по-родственному. Продолжишь греховничать – живи как знаешь. Не будет тебе моей помощи, и денег моих тебе не видать. Все! Иди. Постой… Какие у тебя здесь-то дела? Играть вряд ли играешь. Обчество тут у нас не такое. Чем занимаешься-то?
Бедный Антон Иванович, которому наконец-то предоставили слово, уже и не рад был. Ведь ответить на такой вопрос он ну никак не мог. Поэтому он начал бормотать что-то весьма жалостливое о том, что хлопочет по просьбе больного друга, лежащего в постели. Дела, с которых ему, может, какая денежка даже перепадет.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
