Книга Оптимисты - Эндрю Миллер

— Это тоже, — указывая пальцем на дверь, сказал Клем.

— Я сообщила Финоле, что вы приедете забирать Клэр, — сказала она.

— И что она?

— Не очень обрадовалась.

— Конечно.

— Не думаю, что она сдастся легко.

— Когда сможет, Клэр ей позвонит. Мы не собираемся прятаться.

Он потушил сигарету в стоящей рядом со стулом маленькой песочнице. В ней уже торчало около дюжины окурков, одинаково измазанных ярко-красной помадой.

— Ну что, — сказала Паулин, — Пойдем к ней?

Оставляя в траве серебристые следы, они направились к главному зданию, прошли через стеклянные двустворчатые двери в столовую и поднялись на этаж, где находилась комната Клэр. Здесь стоял запах цветочного дезодоранта и перебивающий его аромат подаваемого на обед жаркого. Клэр сидела на кровати, волосы ее были стянуты назад черной бархатной лентой, глаза полностью закрыты темными, закругленными по бокам очками, какие носят лыжники. Это что-то новое. Паулин сказала, что подождет внизу в офисе.

— Если хотите — оставайтесь, — сказал Клем.

Улыбнувшись, она покачала головой и сказала, что будет внизу. Она вышла; Клем посмотрел на закрывшуюся дверь, потом, с подступившим отчаянием, на сооружение, венчающее голову сестры. Взяв стоявший у окна стул, он сел напротив нее, колени к коленям.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Ты вернулся?

— Да.

Она протянула левую руку. Кончики пальцев дотронулись до его губ, щеки. Он закрыл глаза, и она коснулась его век.

— Мне нужно знать, что это ты, — сказала она.

— Ты же видишь, что это я.

— А глазам можно верить?

— Кто это может быть, если не я?

— Я не люблю загадок, — сказала она.

— Клэр. Послушай, пожалуйста. Ты хочешь уехать отсюда? Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы уехать отсюда сегодня? Я разговаривал с тетей Лорой. Помнишь, у нее был домик в конце проезда? Там еще какое-то время Фрэнки жила. Помнишь? Лора сказала, что там сейчас никого нет, и если мы хотим, то можем остановиться в нем до конца лета. Он немного запущен, но вода и электричество там есть, и маленький садик в придачу. Я думаю, что это нам подойдет. Лучше, чем Лондон. Или Данди. Я думаю, давай попробуем и посмотрим, что из этого получится.

— В Колкомбе, — сказала она.

— Да.

— А я могу на тебя положиться?

— Да.

— А что, если ничего не получится?

— Ты предпочитаешь остаться здесь?

— Я не знаю.

— Клэр, тебе самой нужно решать.

— А что, если мне не станет лучше?

— Тебе уже лучше. Паулин мне сказала, и Босуэлл. И я так считаю.

— Да? А ты откуда знаешь? Тебе-то откуда знать?

Из-под пластмассовых ободков очков потекли слезы. Ее плечи задрожали. Он пересел на кровать рядом с ней. Поколебавшись мгновение, обнял ее рукой. Вытянув из рукава платья бумажный платок, она высморкалась.

— А можно я буду спать в машине? — спросила она.

— Без проблем.

— И можно мне не встречаться с папой?

— Пока ты сама этого не захочешь.

— Мне нужно вести себя осторожно.

— Он беспокоится о тебе.

— Он беспокоится о своей бессмертной душе.

— И о тебе тоже, — Он оглядел комнату, — Ты собирала вещи?

На полу у кровати стоял раскрытый чемодан, но было очевидно, что она бросила сборы на полдороге.

— Хочешь, помогу? — спросил он.

Он проверил шифоньер, нашел под кроватью ее тапочки, снял шарф с крючка за дверью. Картина Жерико «Плот» была прикреплена кнопками к пробковой доске. Открепив, он свернул ее в трубочку, потом запаковал в косметичку туалетные принадлежности, закрыл «молнию», положил все в чемодан и защелкнул ремни. Затем помог ей надеть элегантный плащ соломенного цвета — тот же самый, как ему показалось, в котором она была тогда, вечером, когда он провожал ее до дома подруги на Тайт-стрит.

— Я говорил тебе, что Фрэнки выходит замуж? — спросил он, — За какого-то чудака по имени Рэй. Лоре он, по-моему, не очень-то по душе.

— Фрэнки?

— Ну да.

— А дети у них будут?

— Не знаю.

Он подождал у открытой двери. Медленно приблизившись, она взяла его под руку. Он провел ее вниз по ступенькам к офису. Завидев их, Паулин встала. На столе лежал запечатанный полиэтиленовый пакет с парой серо-синих упаковок.

— Это лекарство, — передавая пакет Клему, сказала она. — Клэр знает распорядок. Как только вы зарегистрируетесь у врача, мы вышлем историю болезни. Очень важно регулярно проверять правильность дозировки. И вот моя карточка. Можете звонить в любое время. Хорошо?

Оставалось только подписать кой-какие документы — подтверждение отсутствия претензий на компенсацию оплаты за неиспользованное время пребывания и лечебные процедуры. Покончив с этим, они вместе вышли на улицу. Грузовик с бельем уже уехал, дождь перестал. На мокрые деревья и черепичную крышу клиники падали робкие солнечные лучи. Паулин обняла Клэр, погладила ее по спине и прошептала что-то неслышное Клему, да он и не пытался расслышать. Поставив ее чемодан в багажник рядом со своим, он открыл ей дверь с пассажирской стороны и помог застегнуть ремень. Кассеты и бутылку виски он убрал, но вид у машины оставался все равно довольно запущенный.

— Удачи, — пожелала Паулин, отвечая на его рукопожатие.

— А зрение у Клэр проверяли? — спросил он вполголоса.

— С глазами у Клэр все в порядке.

— А очки…

— С глазами у нее в порядке.

— У нашей мамы…

— Я знаю, знаю.

Сев в машину, он опустил окно. На улицу, посмотреть на происходящее, вышли трое обитательниц — три сгорбившиеся молодые женщины в шерстяных кофтах; вид у них был до такой степени продрогший, что казалось, источник холода находится непосредственно у них за пазухой. Когда Клем проезжал мимо, они подняли в прощальном приветствии костлявые руки. Клэр оглянулась, но не ответила.

— Кто это был? — выворачивая на дорогу, спросил Клем.

— Клото, Лахесис и Атропос[36].

Она забилась в кресло. Взбираясь на гору, Клем прибавил газу. Больше они до самого города не разговаривали.

Они остановились на час в ее квартире. Клэр спросила, кто снял ленту с окон, и рассердилась ненадолго, когда он сознался. Дожидаясь, пока она закончит сборы в спальне, Клем сидел на кухне. Он продолжал ожидать вторжения Финолы Фиак, но она не оставила в квартире никакого следа пребывания, никакой обидной записки на столе. Он почувствовал угрызения совести. У него были заготовлены аргументы, объяснения, что он наконец-то готов вести себя по-братски, что ему нужно расплатиться за прежнюю доброту. И он готов был встретить упреки в том, что использует Клэр, чтобы забыть о собственных трудностях (уж ей-то подобные уловки известны). Что это Клэр опять, как обычно, помогает ему, а не наоборот. Но отсутствие Фиак, ее печальный, сломленный уход со сцены указывал на то, что она не столько рассержена, сколько обижена. А что, если она опять запьет? Ему не улыбалось иметь на совести еще и это.