— Товарищ майор, возьмите радиограмму! — обратился к Дрозду (тот, как и Крафт, был в форме майора НКВД) радист, записавший на небольшом листке из блокнота ряды цифр. Командир взял шифровку и через несколько минут зачитал стоящим рядом Крафту и Кроту расшифрованный им с помощью специальной таблицы текст:
Дрозду
Группа Султана в обусловленное время на связь не вышла. Пробуйте двусторонний радиообмен на запасной частоте. Дальнейшие действия согласно плану. Не падайте духом.
Вернер
— Шайзе! — не выдержал немец и, в нарушение правил поведения в русском тылу, негромко выругался на родном языке — что, кстати, в переводе означало «дерьмо».
— Майор Петерс! — одернул его Дрозд, который на правах старшего не преминул поддеть бывшего инструктора. — Никаких «иностранных» выражений! В крайнем случае, только на латышском — на «родном» языке, так сказать.
Минкин слыл острым на язык даже в подобной непростой ситуации в его фразах нет-нет да и проскальзывал весьма язвительный «военно-полевой» (как он выражался) юмор.
Однако Крафт не принял такого легкомысленного, по его мнению, настроя — взволнованно заговорил, отчего его русский язык приобрел еще больший акцент:
— Ваш постоянный глупый шутка сейчас неуместен, товарищ командир, — надеюсь, теперь мой фраза правилен. Так вот: ты обязан выполнять приказ любой цена — даже в одиночку, без поддержка группа Валеефф — Султан!
— Не надо меня учить, Крафт! — Дрозд намеренно назвал заместителя немецкой фамилией, как бы давая понять, кто здесь старший и, следовательно, кому позволено некоторое отклонение от правил — в отличие от подчиненных. Петерс чуть покраснел — в темноте это было незаметно, и со злобой подумал: «Проклятый русский! Во Фридентале я бы не так с тобой разговаривал!» Он уже хотел сказать что-то резкое, но тут вмешался Крот:
— Не время для споров! Надо попробовать связаться с резервной группой напрямую и при любом результате двигаться дальше!
Унтершарфюрер знал, что Яковлев имеет воинское звание «фельдфебель», а это на две ступени выше его унтер-офицерского чина. У него, как у истинного немецкого солдата, безоговорочно сработал рефлекс «чинопочитания» — хотя формально Крот не был его командиром, Петерс тут же прикусил язык.
— Николай! Попробуй связаться с группой Султана — сейчас как раз время радиообмена! — негромко подал команду Дрозд. — Частота 5.200!
— Слушаюсь! — откликнулся Телеграфист и снова склонился над рацией.
Но резервная группа, которая должна была десантироваться час назад примерно в шестидесяти километрах севернее, упорно молчала. Командир собрал десантников и поставил боевую задачу — двигаться лесом в направлении населенного пункта Соколовка, что в пятидесяти километрах.
— Товарищ майор! — обратился к Минкину Апостол. — А там что? Что за операция?
— Узнаете на месте! — резко оборвал его Дрозд. — А пока — никаких лишних вопросов!
Строго говоря, о предстоящем захвате аэродрома знали трое: Минкин и Крафт — как руководители абвергруппы, еще Яковлев — в силу того, что перед его уничтоженным отрядом стояла та же задача.
— Еще десять минут передохнем — и вперед! — приказал Дрозд.
Однако, когда пришло время отправляться дальше, обнаружился еще один «прокол» — да какой! Исчез радист Старыгин! Никто ничего не понимал: рация оставалась на месте, сам Телеграфист тоже, казалось — вот только что находился рядом! И вдруг — как сквозь землю провалился! Минут двадцать пытались искать его в ночном глухом лесу в радиусе двухсот-трехсот метров, но это ничего не дало.
В подавленном настроении отряд двинулся дальше — рацию понес Крафт. «Проклятие! — размышлял он, продираясь сквозь кустарник вслед за командиром. — Не зря меня мучили дурные предчувствия!» Потом унтер-офицер беззвучно зашевелил губами — возможно, начал молиться своему немецкому богу в надежде, что где-то там, наверху, его услышат и помогут выбраться живым из этой чужой и враждебной страны…
Полковник Громов.
Запасной аэродром, расположенный примерно в ста восьмидесяти километрах от Смоленска и обозначенный на штабных картах как Соколовка — по названию расположенного поблизости небольшого поселка торфоразработчиков, — назвать аэродромом в полном смысле этого слова было, конечно, нельзя. Даже с приставкой «запасной» он подпадал под понятие «аэродром» с очень большой натяжкой. По существу, это было огромное поле с двумя полуразвалившимися ангарами по бокам и какими-то деревянными постройками, напоминающими обычные сараи для хранения дров или хозяйственного инвентаря. В одном из таких «сараев», оборудованном печкой-буржуйкой и официально именуемом «караульным помещением», круглосуточно несли службу пятеро солдат во главе с сержантом из состава войск НКВД по охране тыла. К октябрю 44-го этот аэродром «подскока» утратил свое былое значение, а всего лишь полгода назад за одни только сутки транзитом он пропускал по нескольку десятков боевых самолетов. Это были «Илы», «Яки», «Лавочкины» — собранные на авиазаводах Урала и Сибири и совершающие перелет на фронт. Кроме того, здесь приземлялись для дозаправки американские истребители «Аэрокобра», которые советские летчики через Аляску и Дальний Восток перегоняли по союзническим поставкам из США. Затем, в связи с изменившейся стратегической обстановкой и продвижением советско-германского фронта далеко на запад, маршруты перелетов изменились, и аэродром «Соколовка» оказался в стороне от основных авиатрасс. Тем не менее он продолжал числиться в качестве резервного и поддерживался в «рабочем состоянии» — включая наличие авиационного топлива в зарытых в землю цистернах — и при этом, естественно, охранялся…
С двенадцати дня полковник Громов находился в приподнято-возбужденном состоянии: произошло событие из разряда тех почти невероятных удач, которые в работе контрразведки случаются крайне редко. В военном госпитале он лично допрашивал диверсанта из группы Крота по фамилии Калныньш, когда его попросили подойти к телефону в кабинете дежурного врача. Кстати, сюда полковник прибыл в надежде выяснить какие-то новые детали по яковлевской группе — чтобы еще раз попытаться проанализировать вероятные цели ее заброски. И вдруг — неожиданно, такая удача! Дежурный по оперативно-разыскному отделу контрразведки сообщил, что с Громовым срочно хочет переговорить Горобец, и переключил его на кабинет подполковника. Тот взволнованным голосом доложил, что в их отдел недавно позвонил начальник Кармановского райотдела НКВД с важнейшей новостью: к ним явился с повинной человек в форме советского военнослужащего, утверждающий, что он агент-парашютист абвера. Якобы выброшен сегодня ночью в составе немецкой диверсионной группы из шести человек — еще один агент, седьмой, встречал их на земле.
— Что он сообщил о цели заброски? — нетерпеливо спросил Громов.
Дежурный врач, пожилой подполковник медицинской службы, оставил его в кабинете одного, и можно было говорить вполне свободно, не опасаясь «посторонних ушей».
— О задании командир им не сообщил, но назвал населенный пункт, куда они должны выдвинуться сегодня к исходу дня: Соколовка!
