Хотя новости были не слишком хорошими, он решил быть честным насколько возможно.
Правительство Земли, как в свое время понял адмирал Боумэн, было организацией намного более значительной, чем правительство любой другой планеты. Для тысяч миров, колонизованных соларианцами, Земля была тем же, чем для древнего общества, не знавшего космических путешествий и жившего на одной планете, была швейцарская Женева.
Ее значение для политики и экономики галактики определялось не только удобным расположением в центре Млечного Пути, хотя при благоприятных условиях путник мог добраться отсюда до самого дальнего края Домена за несколько недель.
Планета-Колыбель давно стала для расы землян музеем и привлекала к себе множество туристов.
На этой планете, которую многие называли Изначальным Миром, или Первым Домашним Миром, все еще было достаточно участков суши и океана, где почти отсутствовала жизнь. В моде было стремление к восстановлению природного состояния — хотя каждый вкладывал в это понятие разное содержание. Большинство недвижимости принадлежало старинным корпорациям землевладельцев, некоторые из корпораций стали религиозными организациями. Кто имел право занимать землю и пользоваться ею, ясно было далеко не всегда, но по традиции такие споры уже давно решались без применения силы.
Количество земных космопортов, принимавших корабли, составляло около сотни. Время от времени можно было сесть и в каком-нибудь другом месте. Введение осадного положения сильно затрудняло соблюдение расписания.
Всему виной были защитные поля, которые, как заметил Боумэн по пути вниз, могли превратить солнечное небо в грязно-коричневое болото. Это зрелище было зловещим, как солнечное затмение, потому что одновременно с включением полей приказывалось выключать уличное освещение. Но если смотреть на небо под нужным углом, можно было видеть ярко-голубые участки, а по ночам — даже звезды.
К тому времени уже существовало политическое движение (распространенное во всех владениях соларианцев, в том числе и на Земле), призывавшее к эвакуации всего Млечного Пути или хотя бы его небольшой части, колонизованной потомками землян, коей грозил неминуемый разгром. Доктрина, которую проповедовали вожди этого движения, призывала всех соларианцев улететь в другую галактику.
Но дальновидные соларианцы, придерживавшиеся более традиционных воззрений, резонно отвечали, что едва ли берсеркеры будут смотреть на такой массовый исход сквозь пальцы. Мнения разделились: одни считали, что запрограммированные берсеркеры стремятся уничтожить жизнь только в пределах Млечного Пути; другие — что их цели распространяются на всю Вселенную. (При этом, ни один соларианец и, возможно, ни один берсеркер еще и в глаза не видывал соседнюю галактику; было снаряжено несколько экспедиций, но, как видно, трудности пути через межгалактическую бездну оказались более серьезными, чем ожидалось.)
Маленькая группа людей на Земле и в других местах во всеуслышание объявила себя доброжилами (хотя с пеной у рта отказывалась от этого имени) и доказывала, что имеет смысл вступить с врагом во что-то вроде сделки. Некоторые даже призывали воспользоваться для этого услугами кармпан.
Кармпане, которые позволяли землянам задавать себе вопросы, отрицали это. Но кое-кто из землян приводил доводы, которые было трудно отрицать, — что никто не знает подлинных мыслей кармпан по тому или иному поводу.
— Адмирал, сейчас премьер примет вас.
Мгновение спустя Боумэн оказался стоящим перед дамой в ее кабинете. Премьер была седой, просто одетой женщиной с нордическим блеском в пронзительных голубых глазах.
Почему-то Боумэн не удивился, увидев здесь, среди очень важных особ, кармпанина. Во время знакомства, шедшего по кругу, несоларианца представили как «дипломата девять тысяч какого-то».
Когда формальности остались позади, Боумэн приступил к делу и рассказал премьеру и окружавшим ее знаменитостям, как обстоит дело.
— Мэм, мы остались без боевых кораблей. На фронте Залива нет ни одного линкора. То немногое, что мы могли бы противопоставить врагу, в настоящий момент находится здесь, в Солнечной системе, готовое сыграть роль последнего резерва — конечно, если противник сумеет добраться так далеко. Кстати, о линкорах. Как я уже сказал, в наших двух тактических соединениях нет ни одного. У приближающегося врага их одиннадцать.
— Минутку, адмирал! — вмешался один из членов кабинета — смуглый усатый мужчина, титула которого Боумэн не запомнил. — Я был убежден, что в Заливе есть линкоры.
— Есть, сэр, но не на передовой — в районе Юхао или Фифти-Фифти. Мы считаем, что без участия линкоров исход приближающейся битвы предрешен. Однако даже в случае их развертывания численное преимущество врага все равно будет подавляющим.
Премьер и министры обменялись взглядами, а затем седовласая леди кивнула:
— Продолжайте, адмирал.
— Да, мэм. Если разведка не ошибается, у нас восемь крейсеров, у противника двадцать три. До сих пор прогнозы разведчиков сбывались с пугающей точностью. И наконец самое важное. Мы имеем три тяжелых корабля-носителя — разумеется, если «Ланквил» будет вовремя возвращен в строй. А у берсеркеров их восемь.
Аудиенция Боумэна быстро приближалась к концу. Он с самого начала хотел рассказать этим могущественным персонам о новых открытиях разведки, но его отвлекли более важными вопросами. И все же он решил настоять на своем.
Здесь присутствовало около тридцати мужчин и женщин, но лишь небольшая их часть действительно владела предметом. Эти люди тут же засыпали его вопросами о стратегической обстановке в Заливе.
Боумэн приступил к отчету о достижениях разведки и триумфе Хайпо.
— Адмирал, насколько я понимаю, ваша разведывательная информация столь точна, что учитывает силы врага с точностью до одного корабля.
— Верно, мэм.
— Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
— Охотно. Каждый из больших берсеркеров-маток имеет в донесениях врага собственный номер. Для удобства планирования и обсуждения мы присвоили им кодовые имена. Поскольку в тактическом соединении, нацеленном на Фифти-Фифти, четыре таких корабля-матки, кто-то в моем штабе, любитель легенд и истории, назвал их в честь Четырех Всадников Апокалипсиса: Мор, Война, Голод и Смерть.
Выражение лица премьера говорило о том, что про Апокалипсис она слышала.
— Интересно… Вы можете рассказать мне подробно о каждом из этих кораблей?
Боумэн не заставил себя долго ждать.
Пару часов спустя Боумэн, которого после краткой аудиенции премьер пригласила к себе для частной беседы, а теперь отпустила на все четыре стороны, стоял и смотрел в ночное небо.
Видеть отсюда Залив он не мог — разве что внутренним взором. Там, на дальнем краю бездны, за последние несколько стандартных месяцев были уничтожены многие базы и поселения соларианцев, а вместе с ними и невообразимое количество жизней. Сотни миллионов — нет, десятки миллиардов — были перебиты после того, как исчезли защитные поля. А когда эти планеты лишались своих обитателей, их почва и атмосфера — или то, что от них оставалось, — отравлялись. Жизни действительно было бы трудно возродиться в таких условиях.
