– О, ничего особенного. Просто разогревает толпу. – И она успокаивающим жестом положила мне на плечо руку.
Я почувствовал, что тоже слегка разогрелся. Я уже успел позабыть, как это здорово, когда рядом с тобой находится такая красавица, как Эли. А она уже не была той диковатой, выросшей в лесу девчонкой, которую я когда-то знал. О нет, она была женщиной из Вушты!
Я заглянул ей в глаза и прошептал:
– Расскажи мне о Вуште!
– О Вуште? – Она рассмеялась, и смех ее напоминал звон сотен тысяч капель росы, падающих с цветов и листьев ранним летним утром. – Ну что ж, это место волшебное, но довольно опасное. Нужно все время быть начеку, а иначе – прощай, девичья честь, а то и жизнь!
– Правда, Эли? – Я слушал ее как завороженный. Я хотел знать все!
Ее голубые глаза заглянули в мои.
– Да, Вунти, Вушта почти как другой мир. Там все время вспоминаешь о местах, где тебе доводилось бывать раньше, а иногда… – Ее рука сползла с моего плеча и скользнула вниз по моей руке. – Иногда там начинаешь понимать, как сильно тебе не хватает того, что у тебя было раньше.
Я судорожно сглотнул:
– Да, Элия?
– Да, Вунтвор, для актрисы, которая стоит на сцене Вушты, открываются новые миры. Множество мужчин ищет ее внимания: светских мужчин, мужчин, искушенных в магии и других искусствах. Но опыт и искушенность неизбежно сопровождаются цинизмом. Они одеты в него, как в скорлупу, которая предохраняет их от настоящих контактов с людьми. – Ее ноготки приятно царапнули тыльную сторону моей ладони, и ее пальцы переплелись с моими. – Вунти, в Вуште мне часто не хватало такого простого, неиспорченного паренька, как ты.
– Да, Эли, – прошептал я. Губы меня не слушались. Горло вдруг невыносимо пересохло. Мир вокруг сделался ужасно горячим. Последние горячие деньки уходящего лета, или, наоборот, первое весеннее тепло, струящееся из глаз Эли.
Она повернулась к сцене, солнечный свет заиграл в ее пушистых кудрях. Хьюберт продолжал топтаться по изрядно потрепанному помосту, изрыгая клубы пламени. Толпа, казалось, не знала, что и думать. Когда дракон выпустил язык пламени в форме охотничьего рога, раздались отдельные аплодисменты. Но по-моему, я слышал и недовольное ворчанье.
Я вновь устремил взгляд на женщину, которая когда-то была со мной. Простой? Неиспорченный? Слова Эли наконец начали доходить до моего разгоряченного сознания. Как причудливо сплетаются судьбы! Когда мы встретились с ней впервые, в Лесу Волшебника, ее привлекали именно моя опытность и знание жизни. А теперь ее влечет ко мне потому, что я напоминаю ей о доме.
Эли опять повернулась ко мне. Глаза ее возбужденно горели. Она поцеловала меня прямо в губы.
– Как я выгляжу? – спросила она взволнованно. – Все в порядке? Мне уже пора на сцену!
Еле дыша от восторга, я наконец выдавил:
– Да, Эли! Она поднялась:
– Ну ладно. Хьюберт! Сейчас мы им покажем!
Я встряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Разумеется, чрезвычайно приятно получать подобные знаки внимания от женщины, а тем более такой красивой, как Эли, но есть в этом что-то предосудительное. Я, кажется, о ком-то позабыл. И вдруг вспомнил:
– Нори!
В горле у меня встал ком. Я понял, что должен немедленно перестать думать об Эли. Ведь я дал слово другой!
Публика между тем разошлась дальше некуда. Вопли «АСМИФЖИС!» и «Давайте поджарим дракона!» долетали до меня все чаще.
Хьюберт прервал свои фокусы.
– Ну ладно, друзья! – крикнул он публике. – Хотите чего-нибудь свеженького?
Толпа ответила нестройным воплем.
– Хотите чего-нибудь возбуждающего? – продолжал дракон.
Ответный хор стал немного дружнее.
– Тогда как насчет этого? Пожалуйте на сцену, мадемуазель!
Эли выбежала на сцену и встала бок о бок с драконом. Вместе они грянули песню:
Мы, драконы, ходим – по городам,
Па-да-ду-дам!
Мы, драконы, бродим – по деревням,
Та-ра-ру-рам!
Но только мы приходим – другие все уходят,
Вот что странно! Нет, не странно!
Ведь каждый фермер знает,
Дракон коль наступает,
То все тогда идет к чертям!
И Эли принялась выделывать коленца какого-то замысловатого танца прямо между передними лапами дракона, а он в качестве музыкального сопровождения продолжал напевать без слов.
– Проклятие! – изрек Хендрик. – Нам пора готовиться к отступлению! – Наблюдая сквозь полузакрытые глаза за зрителями, он нервно ощупывал свой бесценный Головолом. – Мне лично этот план не представляется столь уж простым.
Снаркс в знак согласия кивнул зеленой головой:
– Вот уж не думал, что кончу свои дни жертвой водевиля.
– Не вешайте нос, ребята! – пропищал голосок у нас под ногами. – Не забудьте, с вами – брауни! – И он тоже изобразил несколько па в такт мелодии, которую напевал Хьюберт. – Не только на дракона можно положиться. У меняв запасе еще найдется для вас желание-другое!
– Вунтвор? – окликнул меня из ботинка Эбенезум. – Что там происходит?
Тут до меня наконец дошло, что учитель, сидя внутри произведения сапожного искусства брауни, не слышал, разумеется, как мы перешептывались, и поэтому до сих пор не в курсе наших планов! Я бросился к нему. К несчастью, я так торопился, что даже не взглянул под ноги.
Я споткнулся о Грифона.
– Что? Где? – промямлил он, еще не вполне проснувшись. – Ой, посмотри, какие птички!
Я объяснил учителю ситуацию по возможности быстро.
– Вот как, – отвечал Эбенезум. – Ты показал себя очень инициативным учеником. Перестань быть таким неуклюжим – и станешь великим волшебником. – Руки учителя вновь показались над краем башмака. – Я уже пришел в себя немного. Этот башмак, хоть он и выглядит довольно глупо, на самом деле неплохо защищает. Увы, защищает он не от всего, но для наших целей и этого должно хватить.
Эбенезум помахал руками. Раздался отдаленный раскат грома.
– Да! – с удовлетворением отметил волшебник. – Я вполне оправился. План дракона было бы довольно трудно привести в исполнение, если бы я продолжал чихать, но теперь я тоже могу помочь парой-тройкой заклинаний. И минуты не пройдет, как мы уже будем на пути в Вушту.
Я помчался к остальным. Мне казалось, что я вот-вот взлечу от радости! Раз Эбенезум вновь может колдовать, бояться нам нечего!
– Здравствуй, птичка! – пробормотал Грифон, когда я несся мимо него. – У ти, пусечка.
Подбегая к остальным, я подумал, что надо сначала все-таки выбраться отсюда, а уж потом радоваться.
