– Продали! Как это? – ничего не понимая, воскликнул я.
Эльза объяснила:
– Мэри-Джейн отказалась уйти после того, как все стали на мою сторону, вот мы и продали ее Каппи-Е. Он дал нам за нее телевизор и двести долларов.
«Каппи-Е», как оказалось, и в самом деле был Е по фамилии Каплан, который зарабатывает тем, что занимается Белой работорговлей. Он постоянно ездит из Нью-Йорка в Вашингтон, где покупает сбежавших девиц. Его постоянными поставщиками являются «волчьи стаи» типа той, от которой я спас Эльзу. Эти хищники хватают девушек на улицах, держат их у себя неделю – другую, а потом, если за их исчезновением не последовала газетная шумиха, продают их Каплану. Что происходит с девушками потом, никто не знает наверняка, однако ходят слухи, будто большинство поступает в особые эксклюзивные клубы Нью-Йорка, где богачи удовлетворяют свои странные, противоестественные желания. Других, как говорят, продают Сатанистам, и там их расчленяют во время отвратительных ритуалов. Как бы то ни было, в коммуне кто-то слышал, что Каплан приехал «покупать», поэтому, когда Мэри-Джейн не захотела уйти по доброй воле, ее связали, потом нашли Каплана и совершили сделку.
Мне казалось, что меня уже ничем нельзя пронять, но я пришел в ужас от рассказа Эльзы о судьбе Мэри-Джейн. «Как, – спросил я в ярости, вы могли продать Белую девушку Е?» Эльзу смутило мое очевидное неудовольствие. Она признала, что они поступили ужасно и что иногда, думая о Мэри-Джейн, она чувствует себя виноватой, однако в то время это показалось им счастливым разрешением всех проблем. Эльза сделала слабую попытку оправдаться тем, что подобное происходит постоянно и властям об этом известно, но они не вмешиваются, так что это больше вина общества, чем отдельного человека. Я с омерзением покачал головой, однако этот поворот в нашей беседе дал мне возможность заговорить о том, в чем я был больше всего заинтересован. «Цивилизация, которая терпит существование Каплана и его отвратительного бизнеса, должна быть стерта огнем с лица земли, – сказал я. – Нам надо сжечь ее и начать жизнь сначала». Сам того, не замечая, я повысил голос, и был услышан другими обитателями подвала. Покачивающийся субъект поднялся с матраса перед телевизором и сделал несколько шагов. – Что мы можем сделать? – спросил он, не ожидая ответа. – Каппи арестовывали не меньше дюжины раз, но копы всегда его отпускают. У него есть связи среди политиков. Какие-то большие Е в Нью-Йорке – его постоянные посетители. И еще я слышал, что один из его клубов постоянно посещают два или три конгрессмена. – Значит, кто-то должен взорвать Конгресс, – сказал я.
– Насколько мне известно» такая попытка уже была, – рассмеялся он, имея в виду акцию Организации.
– Что ж, будь у меня бомба, я бы попытался. Где бы мне достать динамита? – спросил я.
Парень пожал плечами и вернулся к телевизору. Я попытался выудить информацию из Эльзы. Какие группы в Джорджтауне устраивают взрывы? Как я могу с ними связаться?
Эльза и хотела бы мне помочь, однако она ничего не знала. Это ее совсем не занимало. Наконец она обратилась к мужчине, который подходил к нам: «Гарри, а ребята с Двадцать девятой улицы, которые называют себя «Четвертым Мировым Освободительным Фронтом», разве не взрывают свиней?» По всему было видно, что Гарри недоволен ее вопросом. Он вскочил, окинул нас обоих горящим взглядом, ничего не сказав, вышел из подвала и громко хлопнул дверью. Одна из женщин, стоявших возле раковины, обернулась и напомнила Эльзе, что ее очередь готовить обед, а она еще даже не почистила картошку. Я пожал Эльзе руку, пожелал ей всего хорошего и ушел.
Думаю, я плохо повел дело. С моей стороны было наивно думать, будто стоит мне прийти в коммуну «отверженных», и они любезно укажут мне на людей, вовлеченных в жестокую и противозаконную деятельность. Очевидно, что то же самое мог бы проделать переодетый коп. Наверно, теперь поползет слух, что я тоже коп. Это сводило на нет все шансы познакомиться с борцами против Системы в этом регионе. Конечно, мы могли послать кого-нибудь другого на розыски «Четвертого Мирового Освободительного Фронта», чем бы он ни был. Однако у меня появились сомнения, стоит ли это делать. Мой визит к Эльзе вполне убедил меня, что люди, разделяющие ее образ жизни, вряд ли найдут в себе силы на конструктивное сотрудничество с Организацией. Им неведомо, что такое самодисциплина, и у них нет цели. Они сами поставили на себе крест. Чего они действительно хотят, так это лежать целый день, сворачивая и куря сигареты. Я почти уверен, что если правительство удвоит их содержание, даже взрыватели лишатся своей агрессивности. Эльза в принципе милое дитя, и, наверно, есть много других, у которых все в порядке с инстинктами, но которые не могут жить в нашем кошмарном мире и поэтому выпадают из него. Хотя и она, и я отрицаем мир в его сегодняшнем виде и оба как будто выпали из него, разница между членами Организации и приятелями Эльзы состоит в том, что мы можем справляться с этим, а они – нет. Не представляю себе Генри или Кэтрин, или любого другого члена Организации сидящими перед телевизором и не обращающими внимание на мир, который очень нуждается в нас. Вот такая между нами разница. Однако нам важна не только эта разница. Большинство американцев так или иначе справляются, одни – с трудом, другие – вполне успешно. Они выпали из жизни, потому что не потеряли чувствительности – той чувствительности, которая есть у членов Организации, у Эльзы и у лучших из ее друзей – чувствительности, которая позволяет нам чуять вонь разлагающегося общества и делает нас обманщиками. Справляющиеся с нашей жизнью и не справляющиеся с ней или чуют вонь, или она не мешает им.
Е могут жить в любом свинарнике, и пока в нем много помоев, они довольны. Эволюция научила их мастерски выживать, но она лишила их другого.
До чего же ненадежна человеческая цивилизация! До чего она поверхностна по отношению к природе человека! И до чего же среди множества людей мало таких, жизнь которых имеет смысл и которые поддерживают ее существование. Без наличия, скажем, одного-двух процентов сильных индивидуумов – наиболее агрессивных, умных, работящих – я уверен, никакая цивилизация не выдержала бы долго. Она бы постепенно разлагалась, возможно, несколько веков, и люди не имели бы сил, энергии или таланта заделывать прорехи. Постепенно все вернулись бы к изначальному, до цивилизованному состоянию – к тому состоянию, которое мало чем отличается от состояния джорджтаунских беглецов. Но даже энергии, воли и таланта недостаточно. В Америке до сих пор хватает сверх умников, которые заставляют колеса вертеться. Однако эти сверхумники, кажется, не замечают, что их машина уже давно сошла с пути и мчится в пропасть. Они нечувствительны к уродству и неестественности так же, как к опасности того направления, которого они придерживаются. Лишь меньшинство из меньшинства вело Нашу расу из джунглей и понуждало ее делать первые шаги по направлению к истинной цивилизации. Мы всем обязаны тем немногим из наших предков, которые чувствовали, что надо делать, и умели это делать. Без чувствительности никакое умение не приведет к истинно великим достижениям, а без умения чувствительность может привести только к мечтаниям и разочарованиям. Среди огромного количества людей Организация выбрала тех из современного поколения, кто обладает и тем, и другим. И теперь мы должны сделать все необходимое, чтобы победить.
