Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Проктор смирно стоял под своим «седоком», прислонившись к обшарпанному надгробию и прижавшись лицом к едва различимой надписи, сделанной еще в девятнадцатом веке. Мейтланд заметил, что бродяга тайком трогает буквы иссеченными губами. Сладковатая вонь пота, исходившая от Проктора, поднималась в неподвижном воздухе, словно запах ухоженного домашнего животного. Левой рукой Мейтланд держался за воротник его смокинга, а в правой сжимал железный костыль, время от времени указывая им на те или иные детали острова, привлекавшие его внимание. Постукивая Проктора костылем, он мог править бродягой, разъезжая на нем по острову.
Проверив интенсивность движения на послеполуденной автостраде — прерывистый поток легковых автомобилей, автобусов и бензовозов, — Мейтланд снова обратил взор на запад. Этот наблюдательный пост он посещал несколько раз в день. Отсюда было видно, не вторгся ли кто-то на остров. Вдобавок ему так и не удалось обнаружить путь, которым Джейн выбиралась с острова, — должно быть, где-то на откосе прилегающей трассы была протоптана тропинка.
— Ладно, Проктор, поехали дальше. Напрямик — к «ягуару». Только не урони меня ради Бога. Не хотелось бы сломать вторую ногу.
Проктор громко фыркнул и снялся с места. С Мейтландом на закорках он двигался вперед, всматриваясь в густую траву и выискивая стертые ступени, которые вели от церковного кладбища к некогда проходившей внизу дороге. Проктор пробирался сквозь траву, нащупывая путь покрытой рубцами рукой, и его толстые чувствительные пальцы определяли густоту, влажность и наклон стеблей, отвергая одни и выбирая другие хорошо знакомые коридоры.
— Проктор, я сказал — напрямик.
Мейтланд постучал бродягу костылем по голове, показывая путь, ведущий через пологий холмик. Проктор пропустил его приказ мимо ушей. Он прекрасно знал, что если пойти по прямой, то Мейтланда могут увидеть с автострады, и потому пустился по длинной извилистой тропе, надежно скрытой зарослями крапивы и разрушенными стенами.
Мейтланд без лишних возражений согласился на этот маршрут. Он приручил старого бродягу, но между ними существовало молчаливое соглашение, что Проктор никогда не поможет ему бежать. Мейтланд раскачивался из стороны в сторону на спине у бродяги, балансируя костылем, как канатоходец. Его правая нога волочилась позади, бесполезная, как ножны сломанной шпаги.
Тяжело отдуваясь, Проктор пробирался к автомобильному кладбищу. Без этого вьючного животного Мейтланду вообще было бы трудно передвигаться по острову. Из-за сильного ливня, который шел шесть дней подряд после столкновения с Проктором, отовсюду лезли трава и крапива, бузина и колючая поросль. Хотя больная нога начала заживать, Мейтланд здорово ослаб. Перемежающаяся лихорадка вкупе с помоечной пищей привели к тому, что он потерял в весе более двадцати фунтов, и Проктор без труда носил на себе его когда-то грузное тело. Мейтланд чувствовал, как сквозь мышцы проступают кости тазобедренного сустава — привет от собственного скелета. Бреясь перед походным зеркальцем Джейн Шеппард, он втягивал и раздувал щеки, растирал подбородок, но кости вновь собирались в маленькое, острое личико, с которого смотрели усталые, но злые глаза.
Несмотря на физическую слабость, Мейтланд чувствовал уверенность в себе и ясность ума. Теперь, с окончанием дождя, он мог вернуться к планированию побега. Последние два дня, что лил холодный дождь, Мейтланд безвылазно просидел в подвале у примуса, прекрасно отдавая себе отчет в том, что по текучей жидкой грязи забраться на откос не сможет.
Он бросил взгляд на подсыхающий склон. После двух дней одиночества в ожидании возвращения Джейн Шеппард (она вернулась лишь этим утром) тонкий, но плотный экран в сознании отделил его от проезжающих машин. Мейтланд нарочно заставлял себя думать о жене, сыне и Элен Ферфакс, воскрешая в памяти их лица. Но они все удалялись и удалялись, отступая, как далекие облачка над Уайт-сити.
Добравшись до автомобильного кладбища, Мейтланд приник к спине Проктора. Ворча себе под нос, тот двигался меж лежащих на траве покрышек. Мейтланд понял, что его стычка с Проктором и Джейн произошла в критический момент. Теперь, неделю проболев и питаясь впроголодь, он бы не смог им противостоять.
— Правее — ссади меня здесь. Осторожнее!..
Мейтланд постучал Проктора костылем по голове. Ему нравилось шпынять старого бродягу. Он добавил еще один удар, целясь костылем в серебристый шрам на его шее. Мейтланд намеренно подогревал в себе злость и раздражение, вдохновляя себя на суровое обращение с Проктором. Стоит ему расслабиться, и тот его уничтожит.
Бродяга выпрямил широкую сгорбленную спину и опустил свой груз на землю рядом с «ягуаром». Он смотрел на Мейтланда почтительно, но тусклые глаза следили за каждым его движением, выжидая первого неверного шага с его стороны. Мейтланд пристроил костыль под правое плечо и, опираясь левой рукой на голову Проктора, неуклюже двинулся к багажнику разбитой машины. «Ягуар» уже скрылся в разросшейся вокруг траве, спрятавшей все следы аварии.
Мейтланд избегал взгляда Проктора, следя за своим лицом, чтобы оно ничего не выражало. Единственная надежда была на то, что кто-то придет осмотреть «ягуар» — дорожный инспектор или рабочий, — чтобы сообщить номер какому-нибудь бдительному полисмену.
Мейтланд заглянул в закопченный салон, осмотрел обгоревшее переднее сиденье и приборный щиток. Никто не тронул ни промасленной ветоши, ни пустых бутылок. Мейтланд взялся за желобок на крыше и надавил ладонью на острый край, пытаясь привести себя в чувство.
К своему удивлению, он оказался сильнее, чем ожидал. Несколько секунд ему удалось продержаться без костыля. Правая нога, хотя и неподвижная в суставе, выдерживала вес, и, вертясь на левой ноге, Мейтланд мог неплохо ходить. Но он решил скрыть свое выздоровление. Пусть лучше Джейн и Проктор считают его калекой.
— Ладно, посмотрим, что у нас есть для тебя. Мейтланд знаком велел Проктору отойти и открыл багажник. Бродяга смотрел на него хитрым, терпеливым взглядом, словно дожидаясь, когда он допустит какую-нибудь ошибку. Иногда он словно нарочно предлагал Мейтланду побить себя костылем в надежде, что тот войдет во вкус и не захочет покидать остров.
Всего лишь несколько подарков, полученных Проктором от Джейн, — нарезанная буханка хлеба, жестянка с консервированной свининой из соседнего супермаркета — сделали бродягу ручным. А несколько бутылок дешевого красного вина поддержали авторитет Мейтланда. Проктор одновременно и страшился этого вина, и требовал его. Вечерами, когда он приносил Мейтланда в подвал к Джейн, подметал пол, зажигал лампу и облачался в смокинг, Мейтланд в качестве награды подносил ему чарку и вручал бутылку хмельного пойла. Потом Проктор удалялся в свое логово, где через несколько минут напивался. И когда Мейтланд и Джейн, прежде чем та уходила на свою вечернюю работу, лежали в постели и курили сигарету, они слышали трубный глас Проктора, разносившийся над шепчущей травой, и его проникновенной кротовьей музыке вторили нежные зеленые струны луговой арфы.
Проктор с нетерпением ждал, когда Мейтланд поднимет крышку. Багажник был для Проктора необычайно щедрым рогом изобилия — пара тяжелых галош, пара запонок из искусственного нефрита, что Мейтланд купил в Париже, потеряв свои, и старый номер журнала «Лайф» — все это Проктор утащил к себе, как бесценное таинственное сокровище. Глядя на бродягу, Мейтланд убедился, что тому никогда в жизни ничего не дарили и что его власть над Проктором в той же степени зависит от подарков, как и от вечерней бутылки вина. Возможно, когда-нибудь они привыкнут обходиться без подарков, но сохранят ритуал и изобретут искусственную валюту жестов и поз.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
