— Если у вас больше нет вопросов, я пойду, — сказал Падди Коул. — Не хотелось бы снова попасть под арест! Кофе здесь плохой, компания — ещё хуже.
Инспектор Дэрроу принёс извинения:
— Нам необходимо всё проверить. Столько времени прошло, а следов Эсмы Дё Бурсей обнаружить так и не удалось! Вы же отвлекали её мужа во время похищения. Потому вы — подозреваемый.
— Прекрасно. Опросили меня, Фэй. Теперь понятно, что у нас не могло быть никаких мотивов? Мы — вне подозрения. Когда я встретил мистера Дё Бурсея, понятия не имел, что у него есть жена.
— Это вы так говорите.
— Но это правда! Откуда мне было знать? Он не вёл себя как особо важная персона. Как можно обвинять бедного наивного художника, мистер Дэрроу? Займитесь своими делами и оставьте меня в покое.
Падди сделал паузу и закурил, проигнорировав запрещающий знак на стене.
— Может, компенсируете мне то время, что я торчу здесь без толку? Нам с Фэй нужно уезжать. Волна приближается. Не можем больше здесь оставаться.
— Хотите подняться на возвышенность? Внесём вас в список. Места ещё остались.
— Но я не успею вывезти картины до рассвета!
— Не думал, что они представляют ценность.
— Ошибаетесь! Дело всей моей дурацкой жизни! Я умру, если с ними что-нибудь случится.
Дэрроу набрал номер на асмофе и вызвал грузовик из Корка.
Коул перегнулся через стол и пожал инспектору руку в знак благодарности.
— Коул, только ведите себя хорошо, — предупредил Дэрроу. — Мы всё знаем о вас с Фэй.
Падди резко выпрямился и уставился на него.
— Что именно?
— Она ваша дочь, а не жена.
Когда Коул ушёл, Дэрроу угрюмо уставился на экран «Эмбиент». Снова передавали сообщение о надвигающемся цунами. Показывали кадры из Гренландии. Какой-то рыбак снимал на видеокамеру с лодки, находящейся в пятистах метрах от места происшествия.
Глыба льда и снега с треском оторвалась и плюхнулась в воду, подняв огромные волны. Под её весом скала начала оседать. Вспенившаяся пучина походила на взбитый белок. Ледяная глыба покачнулась и поплыла вперёд. Камеру сильно закачало и изображение пропало.
Операторы телеканала передавали репортаж из Ангмагссалика. Жителей эвакуировали на самолётах и теплоходах. Дэрроу вглядывался в лица гренландцев: к его удивлению, они ничем не отличались от привычных ему.
В полицейский участок продолжали поступать звонки. Дэрроу поднялся и неохотно перешёл в соседний кабинет. Похоже, потребуется эвакуировать всё население Ирландии.
Не все ещё слышали новость о надвигающемся цунами. Пара, живущая в подвале полуразрушенного дома в трёх километрах от хижины Коулов, оставалась в неведении.
Эсма и Карим Шахарти лежали в объятьях друг друга на импровизированной кровати. Мерцание свечей, стоявших на полу, создавало уютную атмосферу. Интерьер состоял из кувшина для умывания, ведра, пакета молока и коробки с остатками еды.
Эсма, девушка с выкрашенными в смоляной цвет волосами, случалось, накидывала на плечи старый изодранный платок и спускалась к небольшому деревенскому складу в километре от них, где можно было купить всё необходимое. Карим же, казалось, никогда не покидал полуразрушенной хибары. Но когда полная луна всходила над утёсом, они спускались на близлежащий пляж, где бегали по берегу друг за другом, играли в чехарду и валялись на песке.
Эсме пришёлся по нраву первобытный уклад. Худой печальный незнакомец перевернул всю её жизнь, и она больше не вспоминала о Викторе.
Загадочный похититель, назвавшийся Али, вызывал у девушки ненависть. Но, хоть она и отказалась нарисовать плац резиденции Дё Бурсея, он не застрелил её. Эсма постепенно оттаяла от проявленного гостеприимства. Сбросив чёрный плащ, Али оказался обычным человеком. Тощим, в выцветшей майке и поношенных джинсах.
Когда похититель понял, что ему не удастся заставить Эсму начертить план, он сел на пол, схватился за голову и принялся причитать.
— Что же делать? Мне приказано избавиться от тебя. Но я не могу! Убийство противоречит моим убеждениям.
Эти слова сразу изменили отношение Эсмы. Она чуть ли не клещами вытянула подробности его биографии. Звали парня Карим Шахарти. Родился в городе Тебризе, в Иране, обучался у муллы. Отец его был мыслящим и просвещённым человеком, возглавлял факультет иностранных языков в университете. Научил сына английскому, чтобы тот мог читать классические произведения русской литературы в переводе — любимых Толстого, Гоголя и Достоевского. Мальчика так восхитило «Преступление и наказание», что он научил читать и сестру Фару.
Однажды Фара, теперь уже самостоятельная девушка, пошла на базар без чадры. Её схватили, жестоко избили и посадили в тюрьму. К счастью, Кариму удалось вызволить сестру и забрать её домой. В её акции протеста он винил себя.
Фара теперь уже не была красавицей, ей сломали нос и сильно покалечили. Ходить она смогла только через несколько месяцев, но больше никогда не проявляла беспечность и жизнерадостность.
Карим потерял веру в исламское правосудие.
Как-то приятель рассказал ему о человеке, который за деньги мог переправить их на Запад. Карим принял решение. Под покровом ночи друзья уехали из Тебриза. Поездка оказалась тяжёлой. Четыре дня они тряслись в грузовике по пустыне, зажатые, как сельди в бочке, среди преступников и прочего сброда, без единого глотка воды.
Машина пересекла Турцию, довезя их до Стамбула. Затем беглецы перешли плохо охраняемые границы на севере и направилась в Грецию. То грузовиком, то поездом, таясь и прячась, они наконец миновали Балканский полуостров и добрались до Австрии. Охранники обнаружили их на железнодорожной станции. По ним стали стрелять, друга Карима тяжело ранили. Он умер на следующий день.
Самому Шахарти удалось пробраться во Францию и устроиться на работу в ресторан в Тулузе. Для экономии он спал в амбаре. Там его обнаружили и избили французские фермеры. Парень украл на ферме велосипед и покатил в сторону Парижа. Работал уборщиком в Сорбонне, где познакомился с приятным стариком, евреем, который разрешил ему разделить одну из комнат в его доме с уже жившим там хромым религиозным иранцем, воплощением терпения и смирения. В его арсенале хватало абсурдных шуточек, и он довольно быстро сумел заново обратить Карима в исламскую веру.
Иранец познакомил его с группой молодых мусульман, подрывавших западные политические устои. Периодически к ним присоединялся моряк, Сэмми Бахтияр, родившийся на Западе. Он рассказывал Кариму о странах, в которых побывал, и утверждал, что в ЕС не найти места лучше Англии, где мусульмане оккупировали города и пригороды и занимали сильную позицию.
Сэмми с неприязнью относился к большинству членов их сообщества. Он называл их узколобыми фанатиками. Одни — гомосексуалисты, другие встречались с француженками и плохо с ними обращались. Карим и сам с горечью сознавал это.
