— Ни один человек не может разорвать Покрывало Майи, ни один человек не может снять чары. Тот, кто рискнул продемонстрировать свою Силу, все потеряет, поскольку выявленного врага устраняют. Такова правда. Это Сияющий, или еще хуже — Светоносный. Мы останемся здесь, пока не найдем его.
— Но спектакль в Лондоне… Это же не моя вина, если… — воскликнул Маскераде, сжав кулаки так, что ногти вдавились в ладонь, оставив на ней вмятины.
— Я больше не желаю об этом слышать! — Распавшись на кристаллы, прозрачное отражение вдруг вошло в тело, что было из плоти и крови, и когда это тело повернулось, то все увидели, что оно ужасающим образом изменилось.
Медуза выглядела сильно постаревшей, лицо стало жестким и костистым, ярко-рыжие волосы, прежде гладкие, как тончайший шелк, теперь были волнистыми и тусклыми, казалось, они зажили собственной жизнью. Они шевелились, будто сотни змей.
— Чтобы я слышала это в последний раз, — продолжила она, указывая на иллюзиониста. — Твое дело ездить с этим спектаклем там, где остается надежда найти обладателя Дара. Взамен у тебя есть магический спектакль, какого ни у кого прежде не было. Условия договора абсолютно ясные: do ut des.[1]
Маскераде поднял в недоумении бровь. Он явно не понял последнюю фразу.
— Do ut des. Расслабься, это латынь, можешь не расходовать свои телепатические способности… Это означает, что я даю тебе что-то, поскольку ожидаю чего-то взамен… ты получил то, что просил. Теперь мне нужны результаты. Результаты! А не твои извинения! Если только ты…
Вдруг Медуза оцепенела, будто увидела что-то, фраза повисла в воздухе.
Все присутствующие, следуя за ее взглядом, обернулись к двери, которая вела в холл гостиницы, где не было ничего, кроме большого аквариума со множеством разноцветных рыбок.
— Но… — промямлил гигантский водитель, через секунду шейкер со всем содержимым выпал из его рук.
Воздух в комнате будто затвердел, а контуры аквариума искривились, словно видимые сквозь выпуклую линзу.
Вся гостиная начала деформироваться так, что, казалось, вот-вот порвется, как холст картины, на которой перемешались все краски.
Сквозь возникшие ходы можно было различить черное, глубокое пространство, лишенное света.
Один из этих ходов раскрылся шире остальных, в его непроглядной тьме стала вырисовываться фигура.
Она двигалась вперед, одетая в темно-красную холщовую тунику, стянутую черным ремнем. Постепенно ее контуры становились все более и более явственными. Широкий треугольный капюшон скрывал голову и лицо. Длинные просторные рукава не позволяли увидеть руки. Ноги также были закрыты туникой.
Человек держал листки пожелтевшей бумаги, стянутые бечевкой.
— Вы… здесь… Высочайший… — пролепетала Медуза, безвольно опустив руки.
И все прочие тоже оцепенели от этого зрелища, никто не мог произнести ни звука.
Высочайший пересек пространственный разрыв и мелкими, легкими шагами приблизился к людям, находившимся в гостиной. Как только он остановился, комнате вернулись ее прежние очертания, словно холст вновь натянули на подрамник.
Послышался глубокий, хриплый вздох. Кровь застыла в жилах у всех присутствующих.
— Мы и надеяться не могли на такую встречу, Высочайший, — нарушил молчание Маскераде, глядя на него с рабским почтением. Этому жалкому фокуснику даже в голову не пришло, что такая демонстрация преданности просто-напросто бестактна.
В ужасе от столь неосторожных слов Медуза глянула на иллюзиониста, не в силах пошевелить ни одним мускулом. Два азиата и водитель-великан тоже словно окаменели.
Человек в капюшоне не отвечал, только во второй раз глубоко вздохнул.
Из правого рукава показалась рука, сильная и молодая, испещренная многочисленными прожилками, которые делали ее похожей на поверхность листа. Он поднял руку ладонью вверх, тыльная сторона тоже была покрыта густой, запутанной сетью прожилок. В этот момент человек в красной тунике издал глухой и невнятный звук, который, казалось, исходил из немыслимой глубины, затем последовал второй и третий, звуки слились в непрерывный гипнотизирующий напев.
Над его рукой сгустился воздух, словно пары бензина вокруг автомобильного бака во время заправки, затем этот сгусток стал принимать вид человеческой фигуры, поначалу размытой, но с каждой секундой все более четкой.
Никто из присутствующих от напряжения не мог даже перевести дыхание. Отяжелевшие веки начали закрываться.
Изображение, возникшее в воздухе, оказалось женщиной, спрятавшейся за занавесом в театре, рядом с ней был кто-то еще. Это были дети, очнувшиеся от колдовства Маскераде. Как на кинопленке, поврежденной многочисленными просмотрами, образы прыгали, беспорядочно мельтешили.
Затем человек сжал руку, и образы, соткавшиеся в воздухе, исчезли в облаке темной пыли.
— Я внимательно наблюдал за тобой, Медуза. Я видел, как ты это пропустила, пытаясь найти того, кто снял с детей чары. Там, где дети очнулись, была женщина. Она пришла туда, чтобы кого-то защитить.
Неожиданно высокий его голос больше походил на голос старухи, чем молодого мужчины.
— Остальные не увидели ничего. Это меня не удивляет. Но ты, Медуза…
Медуза почувствовала сильный озноб, идущий от затылка по всему позвоночнику, и одновременно сильный жар, вспыхнувший в груди.
— Я… — Она зарыдала.
— Ты, Медуза, должна была ее увидеть. Она Темная. Она носит кольцо Воспоминания. И, заметь, не нужно закрывать глаза и смотреть сквозь веки, чтобы увидеть ее.
Медуза с трудом кивнула.
— Я хочу, чтобы ты нашла эту женщину. А также того, кого она защищает. Вы не покинете этот город, пока все не узнаете.
— Высочайший, но, чтобы успеть на завтрашний спектакль в Дублине, мы уже должны быть в дороге… — во второй раз опрометчиво встрял Маскераде.
Голова в капюшоне медленно поднялась. В этот момент Маскераде показалось, что он различил серо-голубой свет его глаз. Через мгновение последовал удар необычайной силы, который, словно порыв ветра, поднял иллюзиониста с земли и бросил его на большой плазменный телевизор, который упал и стукнулся о стену, развалившись на части.
Сила, швырнувшая иллюзиониста о стенку, оглушила его, и он больно ударился головой. Только спустя несколько секунд он пришел в сознание и проверил, все ли его кости целы.
— Единственная цель этого спектакля — искать того, кто наделен Даром. Это представление только ширма, маскарад… Именно поэтому тебя так зовут, жалкая ослиная шкура!
Голос стал почти сострадательным, но по-прежнему пронзительным и твердым.
— Да-да… я это понимаю… я только выполняю задание… — бормотал Маскераде, пытаясь встать на ноги.
