Книга Когда она сказала "да" - Селеста Брэдли

Всего через четверть часа после того как Калли покинула Спрингделл, в дверь настойчиво постучали. Беатрис пошла открывать.

Это оказался Тайгер, плотник и деревенский мастер на все руки. Обычно доброе круглое лицо его сейчас даже осунулось от тревоги.

— Пожалуйста, миссус, нужно срочно идти. В деревне какая-то странная болезнь.

Первым порывом Беатрис было закутаться в плащ и лететь в деревню на помощь, как делала всегда. Как делала ее мать, будучи женой управляющего Эмберделлом, заменявшая хозяйку дома.

Сколько помнила Беатрис, мать исполняла эти обязанности. И внушила дочери необходимость заботиться о деревенских жителях, а заодно и вселила надежду на исполнение мечты.

Теперь эта мечта лежала в дорожной пыли, растоптанная башмаками Каллиопы Уортингтон.

— Думаю, вам лучше обратиться к хозяйке поместья, — бесстрастно ответила она.

Тайгер яростно затряс головой.

— Мы нуждаемся в вас, миссис Нельсон. Никто не пустит ЭТУ на порог своего дома.

Беатрис удивленно вскинула брови:

— Почему же?

Неужели неловкая сцена в лавке модистки могла вызвать такую вражду?

— Потому что это она принесла болезнь в деревню!

Калли откровенно медлила с возвращением в Эмберделл.

Свет позднего дня золотистой кистью рисовал поразительные пейзажи. Даже пыльный гравий дорожки, казалось, сиял. Неужели с утра на обочинах расцвело еще больше полевых цветов?

После жизни в Лондоне — хотя иногда, конечно, она выезжала из города — Калли чувствовала, что красота захватывает ее всю. Она остановилась на том же мосту, с которого ее едва не смыло всего несколько ночей назад. Теперь река дружелюбно журчала, а на воде играли ослепительные отблески, от которых слезились глаза.

Лондон — это серый камень, сажа и шум, и, да, искусство, культура и наука… но покой? Только не в доме Уортингтонов. И не на многолюдных улицах. Даже не в парках, где в хорошую погоду было полно людей, лошадей и собак.

Там не удается остаться одной. Если описывать ее прежнее существование — это самые верные слова. А теперь она так много времени проводила в одиночестве… и что с этим делать?

Когда-то она знала, что делать. До рождения Атти, когда братья были в школе, а она спасалась от бесконечной болтовни Электры, не поднимая головы от книги или… или рисуя.

Калли закрыла глаза, и яркие блики на воде исчезли. А за сомкнутыми веками остался розовый безмятежный свет. Когда-то, лет двенадцать назад, она каждый день рисовала разные растения. И очень любила это занятие, сочетавшее все то, что больше всего любила: искусство и науку.

Но потом родилась Атти. Роды были трудными, и мама едва не умерла. Много месяцев она провела в постели и после этого почти три года оставалась слабой как ребенок. Калли ухаживала за ней и Атти с радостью и готовностью. Атти была светом ее очей. А мама — единственным на земле человеком, который действительно понимал душу дочери. Юная Электра была возмущена, узнав, что Калли собирается пропустить свой сезон, но денег, как всегда, не хватало, и кому это нужно, если Калли придется тратить время в разговорах со скучными людьми или кружиться в танце с незнакомыми кавалерами.

Все же она собиралась найти мужа. Мама наконец поправилась, а Атти, такая крошечная, хрупкая и болезненная, стала крепкой и здоровой малышкой, переставшей издавать непонятные вопли и заговорившей целыми предложениями.

Дейд вернулся с войны целым и невредимым и готовился снять с плеч сестры часть забот о семье. Калли почувствовала, что перед ней открылся мир, хотя раньше никогда не думала, что заперта в клетке.

Потом Лизандр пал при осаде Бургоса. Слухи о его смерти, путаные и лживые, заставили родителей Калли погрузиться в глубокую скорбь. Но его нашли в солдатском госпитале, метавшегося в жару и бредившего. Калли немедленно забыла о своих планах на новый сезон и принялась выхаживать дорогого искалеченного брата.

Время, покой и нежная забота исцелили его тело, но прошло очень много дней, прежде чем Лизандр заговорил с родными, по крайней мере заговорил более-менее спокойно и рассудительно. Но семья оправилась не так быстро.

Сначала траур по павшему герою, потом волнение за его здоровье сильно повлияли на маму. Она отгородилась от детей и ушла в живопись. Папа уходил от бреда Лизандра в исследования шекспировского творчества и писал бесконечные варианты статьи, в которой рассматривалась возможность того, что Шекспир вполне мог быть женщиной. Доказательства были шаткими, а собратья ученые презрительно смеялись над ними, так что дни сменялись месяцами и годами, пока папа шлифовал свою статью.

Калли взяла на себя обязанности мамы. Дейд заменял отца. Их дорогие, чувствительные, но духовно раненные родители стали еще двумя детьми в доме, где таковых было немало.

Но Калли и Дейд не были отцом и матерью, и братья и сестры это знали. Дом превратился в место склок, яростных скандалов и постоянных шумных перепалок. Любовь по-прежнему была сильна, но руки, ведущие домашний корабль, были неопытными и нерешительными. Дейд делал все возможное, чтобы понять Лизандра и хоть как-то держать близнецов в узде. Орион стал холодным критиком и высмеивал театральные приемы Электры и приступы меланхолии Лизандра. Атти перебегала от одного к другому, то выводя Лизандра из транса жестокой битвой в шахматы, то пробуждая временный интерес Ориона к своему интеллекту, то присоединяясь к Касу и Поллу, малолетним разбойникам, то позволяя Электре ласкать ее и баловать как куклу, только чтобы обнаружить, что сестра снова ее игнорирует.