Мэгги с Мелани снова погрузились в работу, а между тем Том,возвратившись в столовую, разговорился с приятелем, выпускником УниверситетаЮжной Флориды, в доме которого ночевал в день землетрясения.
— Я видел, с кем ты разговаривал, — улыбнулсяприятель. — Ну и ловок же ты, черт возьми! Такую девчонку подцепил!
— Да, — покраснел Том, — она классная. Идобрая к тому же. Из Лос-Анджелеса.
— Еще бы! — рассмеялся приятель. Они водрузилибаки с морковным супом на огромную газовую плиту, доставленную Национальнойгвардией. — Ясно, из Лос-Анджелеса, откуда же еще? Не с Марса ведь в самомделе.
Том не мог взять в толк, что в его последних словах такпозабавило друга.
— Что ты хочешь сказать? Она могла бы жить и здесь.
— Черт! Ты что, голливудские сплетни не читаешь?Конечно же, она живет в Лос-Анджелесе — с ее-то карьерой! Господи, да она ведьнедавно «Грэмми» получила.
— Да? — Том потрясение уставился на друга. —Ее зовут Мелани… — И тут до него наконец дошло, в чем дело и кто онатакая. Он остолбенел. — Ох ты, Господи! Она, наверное, решила, что яполный кретин… Ведь я ее не узнал… А я думаю, милая блондиночка тащит коробку.Сзади она, правда, что надо, — усмехнулся он. Но главное — человекзамечательный — скромная, без всяких там звездных закидонов. Когда она говорилао своей матери, о ее далеко идущих планах относительно Мелани, он должен был бывсе понять. — Еще она сказала, что хотела бы пойти учиться на медсестру,но мать не позволит.
— И ей-богу, она будет права. С такими-то деньжищами! Ябы на месте матери тоже ее не пустил бы. Ей одни только записи небось миллионыприносят.
Том с досадой возразил:
— Ну и что? А если ей претит то, чем она занимается?Дело ведь не только в деньгах.
— Именно в них, если вращаешься в ее кругах, —практично рассудил выпускник Университета Южной Флориды. — Во всякомслучае, она может скопить себе кругленькую сумму, а потом заниматься всем, чегодуша пожелает. В роли медсестры, правда, я ее плохо представляю.
— Ей, кажется, нравится ее нынешняя работа, иженщина-волонтер, которой она помогает, очень лестно о ней отзывалась. Скореевсего она не хочет быть узнанной. — Он снова смутился. — Или я одинтут не знал, кто она такая?
— Не исключено. В лагере уже прошел слушок, что оназдесь, вот только я до сегодняшнего утра сам ее не видел. Что и говорить,шикарная девчонка. Так что, старик, тебе повезло. Вкус у тебя хороший, —одобрил приятель.
— Ну да. Она небось думает, что я остолоп.
— Возможно, она усмотрела в этом нечто оригинальное.
— Вот почему мне ее лицо показалось знакомым. Я ейговорил об этом и даже спросил, не встречались ли мы раньше, — простоналТом. — Думал, может, она тоже из Беркли.
— Нет, старик, — улыбнулся друг. — Онаобитает в гораздо более привлекательном месте! Пойдешь еще к ней? —Приятель Тома очень на это надеялся: ему и самому хотелось пообщаться с Мелани— хотя бы раз, просто чтобы можно было потом сказать, что он с ней знаком.
— Может быть. Если отважусь после такого конфуза.
— Ну уж ты как-нибудь. Она того стоит. Ведь другоготакого случая свести знакомство со звездой тебе не представится.
— В ней нет ничего звездного. Совсем обычная, —заметил Том. Именно это в Мелани его и подкупало, а уж потом ее доброта и ум.Впрочем, трудолюбие тоже.
— Поэтому не хнычь, что чувствуешь себя болваном. Лучшесходи к ней.
— Да, может быть, — неуверенно отозвался Том истал помешивать суп. Интересно, придет она обедать или нет?
Эверетт вернулся из похода в Пасифик-Хейтс к концу дня. Емуудалось сфотографировать, как спасатели вытаскивают женщину из-под обломковдома. Она лишилась ноги, но осталась жива. Сцена ее вызволения была настолькотрогательной, что даже у Эверетта навернулись на глаза слезы. Последниенесколько дней оказались очень тяжелыми. Несмотря на богатый опыт пребывания вгорячих точках, Эверетту в лагере довелось увидеть такое, что глубоко тронулоего сердце. Об этом он и говорил с Мэгги, когда они сидели на улице во времяпервого за долгие часы перерыва. Мелани осталась в помещении и после объявленияпо громкоговорителю раздавала больным инсулин и шприцы.
— А знаете, — улыбнулся Эверетт, — мне здесьнравится. Даже жаль будет возвращаться в Лос-Анджелес.
— А мне так всегда здесь нравилось, — спокойноотозвалась Мэгги. — Я сразу же, как только попала сюда из Чикаго,влюбилась в этот город. Приехала сюда, чтобы вступить в орден кармелитов, аоказалась в другом. Я полюбила работать на улицах.
— Вы просто вторая мать Тереза, — поддразнил ееЭверетт, не зная, что Мэгги с ней часто сравнивали. У Мэгги с матерью Терезойбыло много общего — смирение, неиссякаемая энергия и безграничное сострадание кближнему. Все это являлось следствием ее непоколебимой веры и свойственной еенатуре доброты. Она, казалось, излучала свет.
— С кармелитами мне было бы, пожалуй, слишком скучно:чересчур много молитв и мало дел. Наш орден мне больше подходит, —заключила Мэгги с умиротворенным выражением на лице.
Они сидели, попивая воду. На улице вновь не по сезонупотеплело. Так же было и перед землетрясением — не по сезону тепло. Никогда вСан-Франциско не сличалось такой жары, как в этом году. Предвечернее теплоесолнце ласкало лица.
— Вам никогда не хотелось послать все к черту,усомнившись в своем призвании? Вы никогда не подвергали сомнению своепризвание? — с интересом спросил Эверетт. Они с Мэгги подружились. Онасовершенно его очаровала.
— С чего бы это? — удивилась она.
— Ведь такое случается со многими. В определенныймомент мы начинаем размышлять о своей жизни, о выбранном нами пути. Со мной,например, частенько такое бывало, — признался Эверетт, и Мэгги понимающекивнула.
— Перед вами стоял более сложный выбор, — мягкосказала она. — Женитьба в восемнадцать, затем развод, расставание с сыном,отъезд из Монтаны, профессия, которая для вас тоже больше чем работа, можносказать, жизненное призвание. А следовать призванию — значит, принести в жертвуличную жизнь. Потом вам пришлось бросить работу, бороться с алкогольнойзависимостью. Все это очень непростые решения, их, наверное, трудно былореализовать. Мне намного проще. Я иду туда, куда меня посылают. Послушание. Онозначительно облегчает жизнь. — Голос Мэгги звучал спокойно и уверенно.
— Неужели все так просто? Неужели вы всегда соглашалисьс теми, кто поставлен руководить вами, и вам никогда не хотелось поступитьпо-своему?
— Мной руководит Бог, — ответила Мэгги. — Ятружусь, прежде всего, для Него. И отвечая на ваш вопрос, скажу «да», —продолжила она. — Иногда мысли и дела, например, матери-настоятельницы илитам епископа мне кажутся глупыми, иногда недальновидными или чрезмерноустаревшими. Но сейчас мне практически предоставили свободу действий. Они знают,что им не придется за меня краснеть, а я стараюсь не слишком критиковатьполитику городских властей. В противном случае все очень расстраиваются,особенно когда я права, — улыбнулась Мэгги.
