Нет, они вынуждены были скрываться, как сказала нам Елизавета.
Я вспомнил все, что знал, и опять захотел получить ответы на свои вопросы.
Но мне слишком не терпелось увидеть Назарет, чтобы долго задумываться над этим. Тем более что вокруг нас расстилался благолепный край. Слово «благолепный» я выучил из псалмов и, глядя на эту землю, осознал, что оно значит.
Старая Сарра и Старый Юстус ждали нас в Назарете. Мы написали им и сообщили, что возвращаемся домой. Старая Сарра приходилась тетей моей бабушке Анне и одному из родственников Иосифа, но кому именно, я не запомнил.
Склоны холмов и долины между ними становились все зеленее и зеленее. Мы не остановились, даже когда пошел дождь.
В Александрии нам перечитывали письма Старой Сарры много-много раз, и она не забывала поименно назвать всех детей, когда писала нам, и к этому времени, конечно, уже ждала нас.
Мужчины почти не разговаривали, зато Брурия и Рива говорили без остановки, и мужчины слушали, по крайней мере, мне так казалось. В конце концов Брурия решилась рассказать о своей самой горькой печали. Она не могла удержать ее в себе. Сын Брурии убежал из дома, чтобы присоединиться к восставшим в Сепфорисе! Его звали Галеб, и вполне возможно, сказала Брурия, что он уже погиб. Она не надеялась снова увидеть сына.
Мужчины ничего не сказали на это. Они просто кивали.
— Кому может понадобиться Назарет? — еле слышно пробормотал Клеопа.
— Все будет в порядке, — отозвался Иосиф. — Я знаю. Высоко в небе висело солнце. Облака плыли белые, похожие на паруса кораблей. В полях трудились женщины.
Мы уже довольно долго поднимались вверх по склону, когда наконец вышли к маленькому селению, разрушенному и пустому. Все заросло высокой травой. Крыши провалились внутрь. Люди давно покинули это место. Следов пожара не было. Большинство людей, шедших с нами по дороге, не стали здесь задерживаться.
Но наша семья остановилась.
Клеопа и Иосиф вели нас мимо развалин.
Вскоре мы увидели ручей, бьющий между камней и наполняющий большую ванну, окруженную высокими ветвистыми деревьями. Какое чудесное место!
Мы разбили лагерь, и мама сказала мне, что мы проведем тут ночь, а в Назарет пойдем утром.
Мужчины отправились к ручью, чтобы искупаться, а женщины достали для них чистые одежды. Мы ждали их. Потом женщины собрали всех детей, и мы тоже искупались и переоделись во все чистое. Женщины даже нашли по тунике и накидке для Брурии и Ривы.
Вода была холодной, но все смеялись и радовались, и чистые одежды хорошо пахли. Они пахли Египтом.
— Почему мы не можем пойти в Назарет прямо сейчас? — спросил я. — Еще ведь рано.
— Мужчинам надо отдохнуть, — ответила мне мама. — И похоже, что скоро снова пойдет дождь. В таком случае мы спрячемся в домах. А если нет, то останемся здесь.
Мужчины вели себя как-то странно. Я не обращал на это внимания в течение дня, но теперь не мог не удивиться. Они были непривычно молчаливы.
Каждый день нас подстерегали новые опасности, и каждый день мы менялись. И нам приходилось справляться с тем, что встречалось нам на пути. Но на этот раз мужчины вели себя иначе. Даже Клеопа притих. Он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, смотрел на холмы и, казалось, не замечая людей, идущих мимо нас по дороге в Галилею. Но когда я взглянул на Иосифа, как обычно делал в подобных случаях, то увидел, что тот совершенно спокоен. Он вынул маленькую книгу в переплете и стал читать, шепотом проговаривая слова. Буквы в книге были греческими.
— Что это? — спросил я его.
— Это рассказы Самуила о Давиде, — ответил он.
Я стал слушать. Однажды во время битвы Давид захотел попить воды из колодца врагов, но, когда принесли ему воду, он не смог пить ее, потому что его люди подвергли себя огромной опасности, чтобы добыть эту воду. Люди могли даже умереть, добывая ее для Давида.
Закончив чтение, Иосиф поднялся и позвал Клеопу отойти с ним в сторону.
Женщины и дети собрались вокруг Брурии и Ривы слушать, как те рассказывают о том, что происходило в их краю.
Иосиф, Клеопа, Алфей, двое сыновей Алфея и Иаков — все вместе подошли к Брурии и попросили поговорить с ними.
Они отошли к рощице из невысоких деревьев, которые так красиво колыхались на ветру.
Их голоса были еле слышны, но кое-что я мог разобрать.
— Нет, но ведь ты лишилась своего дома. Нет, но ведь… И все, что у тебя было…
— Говорю тебе, у тебя есть право…
— Это плата. Плата.
И женщина воздела руки кверху, затрясла головой и ушла от мужчин.
— Никогда! — крикнула она им.
Они все вернулись вслед за ней и легли и снова затихли. Иосиф думал. Он тревожился. Потом снова стал спокоен как обычно.
Люди шли по дороге и даже не видели нас. Ехали всадники.
После еды, когда все спали, я стал думать о том человеке в темноте, о пьянице.
Я понял, что его убили. Но я не говорил этого даже себе. Просто знал. И я понял, почему они это сделали. Еще я догадался, что он собирался сделать с женщиной.
И понял, что мужчины помылись и надели чистые одеяния, как требовал Закон, но они не будут чисты вплоть до заката. Вот почему мы не пошли в Назарет в тот же день. Мужчины хотели прийти домой чистыми.
Но можно ли очиститься от такого? Как смыть кровь человека с рук своих и что делать с деньгами, которые у него были, с деньгами, которые он украл, деньгами, омытыми в крови?
12
И вот мы поднялись на вершину очередного холма.
Перед нами простиралась огромная долина, усеянная оливковыми деревьями и цветущими полями. Какая красота!
Но великий дьявол, огонь, снова пылал, большой и далекий, и дым поднимался до самых небес, под белые облака. У меня застучали зубы. Вернулся страх. Я пытался прогнать его.
— Это Сепфорис, — воскликнула мама, и то же самое кричали другие женщины.
Мужчины подхватили этот крик. И взмыли ввысь наши молитвы, а мы сами стояли на вершине холма и не шли вниз.
— А где же Назарет? — огорченно всхлипнула Маленькая Саломея. — Он тоже горит?
— Нет, — ответила моя мама. Она нагнулась к нам и показала: — Назарет вон там.
Я посмотрел туда и увидел деревню, раскинувшуюся на холме. Белые дома, один над другим, густые деревья, справа и слева пологие склоны и зеленые равнины, а вдали другие селения, еле различимые под ярким небом. А за всей этой красотой — огонь.
— Ну, что будем делать? — спросил Клеопа. — Спрячемся в холмах, потому что Сепфорису конец, или пойдем домой? Я бы сказал — домой.
— Не торопись так, — остановил его Иосиф. — Вероятно, лучше будет остаться здесь. Не знаю.
