— Да, пожалуйста! Еще бы! С удовольствием! — взволнованнокрикнул Том и про себя добавил, чрезвычайно обрадованный: «По правде говоря,быть королем не так уж и плохо: тяготы этого звания нередко возмещаются разнымивыгодами».
Граф кликнул пажа и послал его к начальнику стражи:
— Пусть задержат толпу и узнают, куда она бежит и зачем. Поприказу короля…
Несколько минут спустя многочисленный отряд королевскихгвардейцев, сверкая стальными доспехами, вышел гуськом из ворот и, выстроившисьна дороге, преградил путь толпе. Посланный вернулся и доложил, что толпаследует за мужчиной, женщиной и девочкой, которых ведут на казнь запреступления, совершенные ими против спокойствия и величия английской державы.
Смерть, лютая смерть ожидает троих несчастных! В сердце Томасловно что-то оборвалось. Жалость овладела им и вытеснила все прочие чувства;он не-подумал о нарушениях закона, об ущербе и муках, которые эти преступникипричинили своим жертвам, — он не мог думать ни о чем, кроме виселицы и страшнойсудьбы, ожидающей осужденных на казнь. От волнения он даже забыл на минуту, чтоон не настоящий король, а поддельный, и, прежде чем он успел подумать, у неговырвалось из уст приказание:
— Привести их сюда!
Тотчас же он покраснел до ушей и уже хотел было попроситьизвинения и отменить свой приказ, но, заметив, что ни граф, ни дежурный паж неудивились его словам, промолчал. Паж, как ни в чем не бывало, отвесил низкийпоклон и, пятясь, вышел из залы, чтобы исполнить королевскую волю. Том ощутилприлив гордости и еще раз сознался себе, что звание короля все же имеет своипреимущества.
«Право, — думал он, — все это очень похоже на то, о чем янедавно мечтал, читая старые книги отца Эндрью и воображая себя королем,который диктует законы и приказывает всем окружающим: сделайте то, сделайтедругое. Там — в моих мечтах — никто не смел ослушаться меня».
Двери распахнулись; один за другим провозглашались громкиетитулы, и входили вельможи, носившие их. Половина зала наполнилась знатью ввеликолепных одеждах. Но Том почти не сознавал присутствия этих людей, таксильно был он захвачен другим, более интересным делом. Он рассеянно опустилсяна трон и впился глазами в дверь, не скрывая своего нетерпения. Увидев это,собравшиеся лорды не решились тревожить его и стали тихонько шептаться о разныхгосударственных делах вперемешку с придворными сплетнями.
Немного погодя послышалась мерная поступь солдат, и в залвошли преступники в сопровождении помощника шерифа и взвода королевскойгвардии. Помощник шерифа преклонил перед Томом колени и тотчас же отошел всторону; трое осужденных тоже упали на колени, да так и остались; гвардейцыпоместились за троном. Том с любопытством вглядывался в преступников. Какая-топодробность в одежде или в наружности мужчины пробудила в нем смутное воспоминание.
«Этого человека я как будто уже где-то видел, — подумал он,— но где и когда, не припомню».
Как раз в эту минуту преступник бросил быстрый взгляд наТома и столь же быстро поник головой, ослепленный грозным блеском королевскоговеличия; но для Тома было достаточно этой секунды, чтобы разглядеть его лицо.
«Теперь я знаю, — сказал он себе, — это тот самыйнезнакомец, который вытащил Джайлса Уитта из Темзы и спас ему жизнь в первыйдень нового года; день был ненастный и ветреный… Благородный, самоотверженныйподвиг! Жалко, что этот человек стал преступником и замешан в какое-то темноедело… Я отлично помню, в какой день и даже в котором часу это было, потому чточасом позже, когда на башне пробило одиннадцать, бабка Кенти задала мне такуюотличную, восхитительно свирепую трепку, в сравнении с которой все предыдущие ипоследующие могут показаться нежнейшей лаской».
Том приказал увести на короткое время женщину с девочкой иобратился к помощнику шерифа:
— Добрый сэр, в чем вина этого человека?
Шериф преклонил колено.
— Смею доложить вашему величеству, он лишил жизни одного изваших подданных при помощи яда.
Жалость Тома к преступнику, а также восхищение героическойсмелостью, которую тот проявил при спасении тонувшего мальчика, потерпелижестокий удар.
— Его вина доказана? — спросил он.
— Вполне доказана, ваше величество!
Том вздохнул и сказал:
— Уведите его, он заслужил смерть… Это жаль, потому что ещенедавно он был храбрецом… то есть… то есть… я хочу сказать, что у него такойвид…
Осужденный внезапно почувствовал прилив энергии и, вотчаянии ломая руки, стал умолять «короля» прерывистым, испуганным голосом:
— О великий король, если тебе жалко погибшего, сжалься инадо мной! Я невиновен, улики против меня очень слабы… Но я говорю не об этом;суд надо мною уже совершен, и отменить приговор невозможно. Я умоляю только ободной милости, ибо та кара, на которую я осужден, выше моих сил. Пощады,пощады, о великий король! Окажи мне королевскую милость, внемли моей мольбе:дай приказ, чтобы меня повесили!
Том был поражен. Он не ожидал такой просьбы.
— Какая странная милость! Разве тебя ведут не на виселицу?
— О нет, мой добрый государь. Я осужден быть заживосваренным в кипятке.
При этих неожиданных и ужасных словах Том чуть не спрыгнул строна. Опомнившись от изумления, он воскликнул:
— Будь по-твоему, бедняга! Если бы даже ты отравил сточеловек, ты не будешь предан такой мучительной казни!
Осужденный припал головой к полу, изливаясь в страстныхвыражениях признательности, и закончил такими словами:
— Если когда-нибудь, боже избави, тебя постигнет беда, —пусть тебе зачтется твоя милость ко мне.
Том повернулся к графу Гертфорду:
— Милорд, можно ли поверить, чтобы этого человека осудили натакую жестокую казнь?
— Таков закон, ваше величество, для отравителей. В Германиифальшивомонетчиков варят живыми в кипящем масле, и не вдруг, а постепенноспускают их на веревке в котел — сначала ступни, потом ноги, потом…
— О, пожалуйста, милорд, перестань, замолчи! Я не могу этоговынести! — воскликнул Том, закрывая лицо руками, чтобы отогнать ужаснуюкартину. — Заклинаю тебя, милорд, отдай приказ, чтобы этот закон отменили!.. О,пусть никогда, никогда не подвергают несчастных таким омерзительным пыткам.
