в лицо и перехватила за горло, сжимая его медленно, вглядываясь при том в глаза. А потому и не заметила приоткрывшуюся дверь.
Он вошёл тихо.
Очень тихо.
С мечом в одной руке и кочергою в другой.
— Сама ты… с-сука с-старая, — выдавил Гремислав.
Только бы пол не скрипнул.
Только бы…
Меч вошёл в спину, перебивая хребет, и тварь дёрнулась, на мгновенье ослабив хватку. Этого мгновенья хватило, чтобы Гремислав дотянулся до клинка.
А она, вдруг отстранившись, обернулась и выкинула руку, когтями пробивая тонкую кожу на горле мальчишки. А ведь он был ещё совсем мальчишкой, красивым, как с картинки…
И кочерга со звоном упала на пол.
Хлынула кровь.
Гремислав же, чувствуя, что опаздывает, рывком выдрал нож и вогнал в голову, прямо за повёрнутым к нему ухом.
Всё-таки она была сильной.
И древней.
И потому, оскалившись, просипела…
— С-сволочь… п-получи… п-подарочек…
И мир крутанулся перед глазами.
Катерина вернулась в реальность сразу и резко.
Раз и… тут.
Вот.
Сейчас.
Она точно знала, где находится — в подвале странного дома, так похожего на больничную палату. И лежит на кровати. И дышит. И пошевелиться может, если захочет. Но она как раз не хочет шевелиться, а хочет просто лежать и дышать. Ровно. Глубоко.
Что и делает.
Вдох и выдох.
И… и там, то, что она видела, это же вовсе не выдумка. Это было. Где-то в другом мире, где герои не носят кольчуг, а твари притворяются людьми. Хотя… твари всегда притворяются людьми, просто некоторые ещё и обличья менять умеют.
Так. Если она здесь, то у неё… получилось?
Надо глаза открыть.
— Кать, я знаю, что ты не спишь, — сказал такой знакомый, такой родной голос.
— Настя…
Ради этого глаза определённо стоило открыть.
— Ты… как?
Свет неприятен. Яркий какой. И голова чутка побаливает, но не сказать, чтоб вовсе уж невыносимо. Как раз вполне выносимо. Главное, Настя. Вот. Сидит. Улыбается. На ней новый свитер какой-то объемный и пушистый, и главное, на лице нет прежнего загнанного выражения.
— Хорошо, наверное. Пока не очень поняла, честно говоря. Всё такое… последние годы вообще как в тумане. Но говорят, что это нормально. Что… они влияют. Твари.
— Влияют, — согласилась Катерина. — А Гремислав… он…
— Ещё утром очнулся. А до этого тоже спал. Вы оба спали. Это страшно, но я чувствовала, что в какой-то момент всё изменилось, и сон стал просто сном. Представляешь, я, оказывается, целитель.
— Не очень.
— Я тоже. Но я и вправду чувствую… между прочим, у тебя гастрит! И такой, что изменения в слизистых уже начались. До язвы — один шаг!
— У меня сестра-целитель, — Катерина попыталась сесть. — Мне ли язвы бояться… долго… давно… ну, спим?
— Третий день. Если считать от того, как меня разбудили. Сказали, что с тобой надо говорить, что тебе тоже нужен якорь. Я и говорила. И Надюша. И Матвей…
Настя покраснела.
— Он тебя ещё не замучил?
— Что ты. Он такой… заботливый. Хотя это порой и пугает.
Только это⁈
— Но он хороший. Дети его обожают… знаешь, они мне сказали, что он их настоящий отец. Что тот, другой, просто их украл. И это же бред, но… они в него верят. А главное, он сказал, что так всё и есть.
— Пусть верят, — Катерина потрогала голову. — Пусть лучше верят, что их украли, чем что их папашей была нелюдь, которая их же собиралась сожрать. Только… ты не спеши, ясно? Никто не заставляет тебя выходить за Матвея замуж… более того, я настоятельно рекомендовала бы не спешить.
— Да, он тоже говорит, что готов подождать.
Катерина всё-таки села. Боль прошла, голова слегка кружилась, но состояние вполне терпимое.
— Неужели…
— Недели две, — Настя хихикнула. — Смешной…
Обхохочешься…
— Насть, я серьёзно… у тебя были непростые… отношения…
— С нежитью, которая едва не сожрала меня, а потом детей? Знаешь, я это понимаю. И такое чувство, что я… я это знала. Всегда. Только пряталась от знания. А ещё я знаю, что ты скажешь. Что мне надо пережить негативный опыт. Разобраться в себе. Не принимать чувство благодарности за любовь.
— Я такая занудная?
— Иногда… если бы ты знала, как я по тебе соскучилась.
— И я…
Главное, когда обнимаешься, не разреветься. Правда, получается так себе… ну тогда хотя бы реветь, если и хором, то не долго.
Гремислав появился позже.
И не то, чтобы этой встречи Катерина ждала со страхом или там с надеждой, или с другим каким чувством, но ждала. Себя анализировать сложно и лень.
Просто вот умылась.
Причесалась.
Оделась — Настасья принесла и штаны, и такой же пушистый невесомый свитер, от которого стоило бы гордо отказаться, но отказываться не хотелось. Если что, пусть из гонорара стоимость вычтут.
Катерина надеялась, что гонорара хватит.
— Доброго утра, — сказал Гремислав, чуть склоняя голову.
— А утро?
— Полшестого.
— Кажется, я потеряла чувство времени.
Выглядел он… да обычно выглядел. Знакомо даже.
— Но это вернётся, — поспешила заверить Катерина. — Рада, что ты в порядке…
— Благодаря вам.
— Тебе.
— Тебе, — согласился он. — Я… честно говоря, не справился бы.
— Думал, что убил ту девушку?
— Ни в одной хронике не упоминалось, что эти твари могут жить парами. Наоборот. Кукольники из числа тех, кто не потерпит конкуренции. И свой… приплод… они изгоняют, чтобы не сожрать. Да и с людьми, конечно, взаимодействуют, прячутся, но вот чтобы так… — он покачал головой. — Я теперь многое вспомнил.
И надо полагать, не из числа приятного.
— Расскажешь? Только… давай не здесь. Там… если не помешаем спать, я бы выбралась из этой палаты. Терпеть не могу больниц.
— Я тоже, — Гремислав подал руку. — Всю ночь снег сыпал. Там красиво.
И вправду красиво.
Тёмное-тёмное небо. Фонари, как жёлтые шарики на привязи. Снег искрится, переливается, слепит, но смотреть на него всё одно хочется. А ещё снег хрустит под ногами.
— Далеко уходить не стоит. Ты много сил потратила.
— Что там… произошло? Дальше? После того, как ты её убил?
— Дальше? Дальше я выбрался из комнаты… из поместья тоже. Оставаться было опасно. Кукольник держит близкий круг под плотным контролем и обрыв связи может спровоцировать людей. Я и поехал за помощью… старосту вызвал.
