рядом. Думаю, другие мамы скажут тоже самое, если дадут согласие.
— Спасибо, мама Мэйли! — этот чудик сгибается в поклоне так резко, что чуть не врезается в край стола лбом. — Спасибо, Мэйли! Вы не пожалеете!
После трех глубоких поклонов (каждый — в волосе от края стола, он точно псих) Син уходит, наконец, к своей тетушке. А я могу заняться по-настоящему важным вопросом.
— Ма, научи меня вышивать, — не по возрасту запрос, но она у меня привычная к закидонам бойкой дочурки. — Простое. Звездочку.
— Иголка скользкая, — сомневается родительница. — И острая. Ты можешь пораниться, сокровище мое. Давай, ты скажешь, что нужно вышить, и мама сделает это для тебя?
— Сделай мне дырочки, — предлагаю компромисс. — Нам с тобой нужно вышить самый лучший флаг.
Центральная башня замка не должна пустовать.
А в кончиках пальцев много нервных окончаний. Их так полезно разрабатывать!
Днем позже над центральной башней взвился красный флаг. Желтая звезда на нем была вышита в четыре руки: мама направляла и придерживала мои махонькие пальчики.
Парни, чьи флаги заняли свои местечки накануне, радовались и хлопали в ладоши. Успех был общий. Я потирала мизинец: разок все-таки воткнула кончик иглы не туда, куда целилась.
Мама Ченчена щелкнула нас троих на фоне завершенного замка из песка и разных подручных штуковин. Три чумазых и счастливых карапуза: фотокарточки круглолицая дама распечатала на все три семьи участников строительного проекта.
Наша копия позже займет место на новом рабочем столе отца. Возле других рамочек с семейными фото.
А еще через день пройдет мощный ливень. Будут хлестать и струи дождя, и порывы северного ветра. Замок размоет до самого основания. Флаги, мостик, сад — все унесет в неизвестном направлении.
Убывание мировой гармонии в действии.
Мироздание, знай: я старалась. И намерена продолжать.
Сентябрь 1999, Бэйцзин, КНР.
На то, чтобы наша бравая команда поучаствовала в студпроекте, уговаривать мамань явилась целая делегация. В нее попал сам Син, как связующее звено. Не обошлось без режиссера Ли (нет, не родственник, однофамилец, тут схожими фамилиями никого не удивишь).
Какой-то резвый и мутноватый продюсер Ван туда же прилагался. Этот разок на нас глянул, кивнул и убежал «договариваться дальше».
Еще к нам пришла сценаристка Фань. Она же: «Подержи папку» и: «Где моя вода/ручка/запись». Взгляд безвольный, вид влюбленный. Объект — режиссер Ли.
Блин, во что она там втюрилась? Обычный же китаец, только растяпа феерический. Похлеще нашего Сина. Очочки, рубашка с пятнами от соуса, явно незнакомая с утюгом. Черные брюки знавали лучшие времена, когда-то на них наверняка были стрелки. А теперь, как дороги в глуши России-матушки, то есть, одни направления.
При этом мамы (кроме моей) сделали стойку именно на однофамильца. Моя на весь этот творческий сброд глазела с одинаковым подозрением.
Странно даже, что в нашу песочницу не пожаловала вся съемочная группа: операторы, осветители, звукооператоры, монтажеры, какие-нибудь младшие помощники старшего держателя тепловой пушки…
Уломали будущие киношные мэтры наших родительниц. Что думали пацаны о грядущей актерской карьере и мировой славе на горизонте, по-моему, никто так и не спросил.
Я сказала оболтусам, что все будет пучком, хвосты, не как в иероглифе «свинья», наоборот — торчком. Сину-свину в это же время адресовала острый, как перец, взгляд. Он мог бы и поболтать по-мужски с мелкими.
И как-то между делом мамы пацанят вспомнили про клубничку Вэйлань. Мол, вот она бы наверняка сыграла лучше всех. Жаль, что ее мама не заинтересована. Не тот уровень у предполагаемого шедевра. Тем более, малышка из семьи Сюй занята, она нынче активно учится считать.
И на меня обе уставились. С чего бы это вдруг? Меня это вообще никаким боком. И считать я умею, если речь не о высшей математике и зубодробительных формулах.
А роль? Что там той роли? Пять строчек, три крупных плана и несколько общих. Не густо, скажем прямо. Оплата около трехсот юаней за всё, и только потому, что дети. Детишкам на молочишко, да.
Взрослые играют за тот самый неимоверно малый шанс быть замеченным. Шанс на успех.
Маловато будет!
Но мы (я с мамой, за балбеса с жирафом не отвечаю) впишемся, потому что это ложится в русло моих долгоиграющих планов.
Та же причина («не тот уровень») вкупе с низенькой оплатой детского актерского труда — это то, что дало мне и мелким работягам вакансии.
Если б самая захудалая киностудия, а не студенты-энтузиасты, занималась съемками фильма, у ворот студии бы очередь выстроилась из мамаш и их чад. Это я подслушала в разговорах на пониженных тонах между режиссером и сценаристом.
А так им даже выездной кастинг пришлось проводить. Не поверили Сину на слово? Посчитали его недостаточно компетентным? Или, что тут вроде как серьезный недостаток, слишком молодым для принятия важных (в рамках фильма) решений?
«Эй, старикашки!» — захотелось прикрикнуть в их сторону. — «Эта малявка еще покажет вам, что не стоит недооценивать людей из-за их возраста».
И Сина подводить нельзя при таких условиях. Надо сделать всё так, чтобы эти старшекурсники языки в одно место позасовывали, если удумают нашего котеночка критиковать за каст пузатой мелочи.
— Мэйли, Джиан, Ченчен, — разразился напутственной Син. — Вам обязательно понравится у нас в академии. И на съемках. Все в нашей команде очень дружные, добрые и отзывчивые. Верно же я говорю, старший Ли?
— Ты прав, младший Син, — покровительственный тон от однофамильца немножко взбесил. — Наши съемки всегда проходят в благожелательной атмосфере.
Академия — внушает. Много зданий, стадион, нет ощущения, что все «понапихано», а затем утрамбовано. Территория здесь позволяет разместить все с комфортом и фэншуем.
Есть свой производственный комплекс с тремя павильонами. Один большущий на первом этаже, два поменьше на втором. Это нам Син вещал самозабвенно. Нам на второй этаж не надо, нас отснимут от и до на первом.
Снимать начали в сентябре, после запуска нового учебного года. Чтобы
