спустились в кустарник. Немцы не видели двух офицеров, сосредоточенные на звуках боя в сотне метров левее. Трое солдат начали устанавливать миномет в низком кустарнике, крупный, плечистый унтер-офицер с биноклем стал ползком подниматься на насыпь. Ближе всего к оперативникам находились два пулеметчика, которым с пятью солдатами предстояло перебраться через насыпь и занять позицию на другой стороне. Буторин посмотрел на Когана, и тот, соглашаясь, кивнул. Иного выхода нет. Можно попробовать уничтожить немцев и спасти от диверсии железную дорогу. Можно попробовать выжить, потому что отступать возможности не было. Не найти другой позиции для боя, не было ее здесь, кроме той, которую сейчас заняли мотоциклисты и двое оперативников из НКВД.
Задача была проста, как ее понимали Коган и Буторин, – уничтожить или нанести этой группе противника такое поражение, чтобы немцы потеряли боеспособность и отступили. Точнее, начали спасаться бегством. А это половина немецкого взвода, который отправили сюда для проведения операции. Вторая половина в перестрелке с нашими автоматчиками тоже отступит. Потому что двадцать карабинов не устоят против десятка автоматов ППШ с их скорострельностью, с этим ливнем пуль.
Коган отполз правее, к крайним кустам, и стал ждать, когда Буторин займет позицию. Сейчас важен вот этот унтер-офицер. Без командира бой организовывать некому. И важны два пулеметных расчета, а не минометный. Борис ждал, когда начнет действовать его напарник, и взял на мушку командира немцев. Буторин еще раз пробежался взглядом по позиции немцев. Да, человек пять немецких пехотинцев приготовились к рывку, чтобы преодолеть железнодорожное полотно. К ним, когда они изготовятся там к стрельбе, присоединятся два пулеметных расчета. Потом остальные, но до этого доводить нельзя ни в коем случае.
Буторин прицелился, а потом нажал на спусковой крючок. Двумя точными очередями он перебил пулеметные расчеты. Трое немцев растянулись среди кустарника, а один тяжелораненый тщетно пытался отползти назад. Буторин тут же перенес огонь правее, по изготовившимся к броску пехотинцам. Он уже слышал автоматную очередь Когана, которой тот свалил унтер-офицера. И теперь короткими очередями они одновременно с двух сторон перебили передовую группу пехоты. Но тут остальные немцы открыли шквальный огонь по русским, поняв, что их очень мало. «Сейчас прижмут огнем и окружат, – понял Коган. – А там и оглянуться не успеешь, как пристрелят или забросают гранатами. Фланговый маневр у них, конечно, сорвется, потому что автоматчики Васильчикова услышали стрельбу, но нам с Буториным от этого легче не будет».
– Витя, прикрою! – крикнул Коган и откатился вправо. Магазин его автомата был пуст, перезаряжать оружие было некогда, да и на ремне у него висели в брезентовых чехлах еще всего два магазина для ППШ. Их хватит ненадолго. Борис схватил автомат убитого унтер-офицера, который скатился с насыпи вниз, и сразу же дал несколько очередей в фашистов, которые были ближе к Буторину. Напарник все понял правильно. Это был их единственный и самый надежный шанс отбиться. И Буторин вскочил, пробежал несколько метров под свист пуль вокруг и упал возле убитого немецкого пулеметчика. Изготовленное к бою оружие мгновенно оказалось в руках Буторина, и он развернул его в сторону врага. Длинная очередь хлестнула по кустам, сбивая ветки, поднимая пыль, разметая мелкие камни. Немцы попадали на землю, стараясь укрыться от кинжального пулеметного огня, но на таком расстоянии Буторин не мог промахнуться. Скрыться врагу было некуда, а кустарник – плохая защита от пуль.
Довольный, Коган перекатился, бросая пустой «шмайсер» и вставляя в ППШ новый полный магазин. Он стал бить короткими очередями по немцам, которых видел. Еще и еще падали немецкие солдаты, пытавшиеся отбежать, укрыться. Те, кто лежал, вжимаясь в землю, уже не вставали, прошитые пулеметными и автоматными очередями. Когда пулеметная лента опустела, стрелять было больше не в кого. Затихла стрельба и на позиции разведчиков. Немцы явно стали отходить от железной дороги. Точнее, те, кто остался в живых. Буторин ударами приклада разбил прицел миномета и, подхватив трофейный пулемет, стал карабкаться вместе с Коганом на насыпь. Через несколько минут они уже с автоматчиками укладывали трофейные пулеметы в мотоциклы и заводили моторы. К сожалению, с собой пришлось увозить одного убитого разведчика и трех раненых, но каждый понимал, что ситуация спасена и все могло бы закончиться гораздо хуже.
Вернувшись в расположение штаба полка, сержант доложил о бое и потерях. Оказалось, что за время их отсутствия на этот участок леса немцы совершили авиационный налет. Еще дымились воронки от бомб, догорала техника, стонали раненые, среди которых суетились бойцы, помогая санинструкторам оказывать первую помощь. Буторин и Коган переглянулись. В горячке боя они слышали звуки моторов самолетов и далекие разрывы, но не думали, что немцы нанесли удар по штабу полка Кожевникова. Буторин бросился к землянке, в которой под охраной находился пленный диверсант. Но на ее месте зияла большая воронка, дымились расщепленные обгорелые бревна. Метрах в десяти валялся изогнутый ствол армейского карабина часового.
Подошел и молча встал рядом с оперативниками начальник штаба полка.
– Тут уж мы ничего поделать не могли, – угрюмо сказал он, кивнув на то место, где недавно находилась землянка. – Жаль, ценный был пленный.
– Павел Борисович, – вдруг с сомнением в голосе спросил Коган, – а вы уверены, что Дмитренко находился в землянке, когда туда угодила бомба?
– Разумеется, – пожал плечами майор. – Я хорошо помню часового на посту, когда пробегал мимо. А потом здесь начался сущий ад.
Начальник штаба ушел, а Коган продолжал стоять и осматриваться. Буторин вопросительно посмотрел на напарника. Потом на воронку, на развороченную землю, разбитую технику, обожженные деревья. И тут до него дошло то, что породило сомнения в голове бывшего следователя особого отдела НКВД. Он увидел изуродованное тело часового у деревьев. Других тел здесь не было, здесь в начале бомбежки не было личного состава. Окраина лагеря, пустые землянки в дневное время. Тело, скорее всего, принадлежало именно тому солдату, который стоял на посту возле землянки с пленным диверсантом.
– Ты хочешь сказать, Боря, что солдата отбросило бы в другую сторону взрывом бомбы, которая угодила в землянку? – спросил он Когана.
– Я думаю, что от солдата мало что осталось бы, если бы он находился на посту в момент попадания бомбы, – возразил Коган и указал рукой влево. – Скорее всего, часового убило и отбросило в сторону взрывом бомбы вон там, чуть левее. И то, что от Дмитренко ничего не осталось после попадания бомбы в землянку, еще не говорит о том, что он там во время бомбежки находился.
– Думаешь, успел сбежать во время налета?
– А черт его знает, – пожал Коган плечами. – На войне всякое
