постановках:
– Ну здравствуйте, спасители мои разлюбезные! Я Нина.
– Ты не мальчик! – воскликнул Альберт. – И у тебя имя почти как у моей сестры!
Было непонятно, что из этих двух фактов поразило его больше, но вид у него был совершенно ошеломленный.
– Уж извини! – прищурилась Нина, все еще сидя на полу и осторожно двигая то руками, то ногами, словно пытаясь вспомнить, как это делается. – С чего ты вообще взял, что я могу быть мальчиком?
– Но фигурка! – указал Альберт на вещицу в ее ладони, которую она крепко сжимала.
– А-а-а, это! – просияла Нина. – Это мои мама, папа и младший брат! А ты, значит, Альберт?
– Катрина, – протянула ей руку Рина, почему-то сочтя полное имя уместным.
– Нинель! – с готовностью отозвалась девочка. Ее хватка оказалась болезненно сильной, а кожа мозолистой и шероховатой. – Мне двенадцать, а тебе?
– Четырнадцать.
– Почти ровесницы! Здорово! А вас, дяденька, как зовут?
Нинель была на полголовы выше Альберта и выглядела очень крепкой. Горчичные волосы, собранные в хвостик, слегка завивались и торчали из-под косынки как стружка. Одета Нинель была в серый костюм и грубый мужской фартук, залепленный пятнами до такой степени, что настоящий цвет материала было не разглядеть. Ее голые до локтей руки казались присыпанными мукой, но это, наверное, была глина.
Счастье от того, что Аскар не соврал, и люди, правда, могут освободиться самостоятельно, было пока слишком огромным для осознания, и даже облегчение Рина не смогла ощутить в полной мере.
– Ты что, в ночную смену работала, когда запустили Ветродуй? – спросил Альберт. – Разве детям можно работать по ночам? Ты ведь подмастерье, да? Это твой мастер тебя заставил?
– Ой, нет! – рассмеялась Нинель. – Это мое самодурство виновато. Я после смены решила поупражняться с глиной. Магии у меня не очень много, но в нашем деле самое главное – практика и опыт, а я собираюсь стать великой кудесницей, знаете ли! Лучшей в своем деле! Так что частенько практикуюсь ночами. Ну… практиковалась.
Кёрфин шумно фыркнул:
– Ох уж эти наивные детские мечты… Скоро они разобьются, как плохо пропеченные глиняные фигурки.
Рина пихнула его в бок, чтобы замолчал, однако Нинель совсем не выглядела задетой.
– Ну, дяденька, у меня хотя бы мечты есть! – сказала она. – И хоть вы уже старик, я ручаюсь, что вы ни за что не слепите и не обожжете ни одну фигурку лучше меня!
– Это я-то старик?!
– А почему ты не встаешь? – встрял в разговор Альберт. – У тебя что-то с ногами? Тебе помочь?
Нинель ощупала ноги.
– Нет, с ними все хорошо, – сказала она. – Ни одна деталь не отсоединилась. Сейчас только прикреплю остальные и встану.
И она принялась под недоуменными взглядами троих наблюдателей собирать разбросанные вокруг себя горшки и плошки, стуча ими друг об друга и приговаривая:
– Да что же это такое! Почему вы все рассыпаетесь? А ну, вставайте на место, живо!
– Что ты делаешь? – Альберт присел на корточки рядом с ней.
– Ты дурачок? – Нина бросила на него хмурый взгляд. – Вот тебе зачем глаза? А нос? А ноги? Может, так и оставишь их тут и пойдешь без них? – Она посмотрела на свои ноги, обутые в потертые ботинки с зелеными шнурками, и взгляд ее на пару секунд сделался совершенно стеклянным, а потом руки ослабли, и глиняные изделия посыпались во все стороны. В ладони осталась только фигурка семьи.
– Точно! – выдохнула Нинель, оглядев свое добро. – Мне же теперь это все не нужно… Я же раньше ходила без всего этого… У меня же раньше было только это тело!
Она снова ощупала себя, руками попереставляла ноги, посгибала их в коленях, пошевелила ступнями так осторожно, будто боялась, что ее тело состоит из отдельных глиняных черепков, которые могут отсоединиться друг от друга при малейшем неверном движении.
Рина, Альберт и Кёрфин смотрели на девочку во все глаза, не зная что и думать. Наконец, Рина пришла в себя и спросила.
– Неужели ты помнишь, как была Собирашкой?
– Что значит «помнишь»? – вскинула голову Нинель. – Поди попробуй забыть такое! Да я глиняной была дольше, чем мясной… мясистой… Как это сказать?
– Выходит, если человек сам просыпается от проклятия, у него сохраняется память о про изошедшем! – обрадовался Альберт и даже подпрыгнул, радостно пихнув Рину. – Это же отлично, сестрица! Нам не придется всем объяснять, что в мире произошло! Это сэкономит кучу времени, и мы успеем разбудить больше народу!
– И они не забудут наш подвиг! – добавил взбодрившийся Кёрфин, помогая встать Нинель, которая по какой-то причине пыталась подняться, уцепившись за его ноги и карабкаясь по ним. – И король не сможет потом сказать, что ничего не помнит о своем обещании подарить мне титул и дом с винным погребом!
– Ты у него еще ничего не просил! – закатил глаза Альберт.
– И ты больше не пьешь, – напомнила Рина, решив по-своему трактовать разбитые кудесником бутылки.
– Так у тебя все-таки есть мечта! – улыбнулась Нинель, нетвердо держась на ногах и глядя на собственные ступни с восторгом малыша, которому удалось сделать первый шаг.
– Это все, конечно, очень вдохновляюще, но что мы теперь будем с ней делать? – спросил Кёрфин, придерживая девочку за плечи. – Две саранчи – это уже многовато для меня, но три!
– Ничего страшного! – вступился за Нинель Альберт. – У нас хватит места на четверых! Они с Риной поедут на мопеде, а мы на велике. Не можем же мы оставить ее в этом городе наедине с Собирашками! Надо сначала освободить от них Крестоль, всех переловить и превратить обратно в людей…
– Вот именно этим я и собираюсь заняться! – радостно заявила Нинель. – В городе остались только мелкие Собирашки вроде меня, и я отлично изучила их повадки за столько лет! С некоторыми у меня больши-и-ие счеты! Я точно знаю их вкусы, слабые места! – Она подняла в воздух фигурку, с коей все еще не могла расстаться. – Так что я буду сама их потихоньку освобождать! А потом мы объединимся и пойдем выманивать тех Собирашек, которые в пещере! Там же ваши родители, да? В часах! Я помню, как ты мне про это рассказывал, Альберт! Я обязательно им помогу, пока вы будете в столице!
– Но это невозможно провернуть в одиночку! – У Альберта, казалось, волосы встали дыбом от такого заявления. – Даже если ты их совсем не боишься, ты должна понимать, что сейчас у тебя самое обычное тело! Если ты ушибешься, будет больно, если тебя проткнут, ты можешь заболеть или умереть на месте! Мы втроем еле-еле смогли с тобой справиться! Как ты собираешься делать это одна?
– Миколашка! – выдала
