дырочки. Сама легла, полночи ворочалась. Зачем я про этого старого упыря вспомнила? Теперь ведь приснится.
Провалилась в сон, и снова меня вынесло на то самое кладбище, к тому самому ангелу. Такой он там печальный стоит, а по лицу слезы катятся. В голове слышу голос: «Помяни меня, Агнетушка, заруби черного петушка на полнолуние, принеси ко мне на могилку. Окропи ангела черной кровью. Положи петушиную голову в руку ангелу. Упокоюсь я тогда с миром и бродить по свету перестану».
Ангел всё плачет и плачет, и так мне его жалко стало. Про петушка вспомнила, которому нужно шейку свернуть, и его стало жалко. Потом думаю, а чего я реву, это же всё сон.
– Может, тебе еще младенцев тут разложить рядком на могилке? – спрашиваю. – Будешь ко мне во сны лезть, я этому ангелу голову кочергой снесу, и во сне, и наяву.
Статуя плакать перестала и как-то недобро ощерилась. Крылья расправила и рванула в мою сторону, а я побежала прочь между разваленных склепов и могилок. Вот и посмотрела сон про розовых пони, теперь как укушенный олень скачу по буграм. Хоть бы могилка никакая не провалилась, а то в гости к какому-нибудь покойничку схожу.
Смотрю, могилки знакомые стоят, оградка такая аккуратная, калитка специально для меня открыта. Я туда нырь и калиточку прикрыла. Ангел-то сизокрылый об стену невидимую и брякнулся. Стоит, каменными кулаками лупит по невидимой стене.
– Агнета, а можно, я ему по кумполу стукну? – услышала я знакомый голос Шелби.
– Бей так, чтобы у него крылья поотваливались. Такую статую испортили, всякую поганку в нее вложили, – покачала я головой.
Статуя гарпией ринулась на Шелби, не понимает, глупая, что ей сейчас конец придет. Чего с нее взять, она же каменная, мозгов нет. Схватил ее Томас поперек туловища и бросил об землю. Она так и вошла туда, сверху ее землицей и присыпало. Бес еще и камень надгробный с чужой могилы взял и придавил это место.
– Вон как тебя ведьмы охраняют, даже на кладбище к упырю пробрались, – кивнул он на знакомые могилки.
– Навестить их надобно наяву, прибраться, – ответила я. – А теперь пора выбираться отсюда.
– Давай лапу, – Томас протянул мне огромную красную лапищу с длинными черными когтями.
– Ты бы хоть маникюр сделал, стразики там, наклейки с цветочками, а то смотреть жутко, – поморщилась я, взяв его за лапу.
– Я подумаю над вашим предложением, – хохотнул он.
В один момент я оказалась в своей спальне, в своей постели. Шелби рядом не было, значит, опасность миновала. Поворочалась немного и вырубилась опять. Больше ничего такого не снилось.
Утром проводила детей в школу. На улице снег уже растаял. Было тепло, небо затянуло тучами. Верно, дождь намечается. Саша домой так и не пришел, скорее всего, отсыпается. Батюшке звонить не стала. Человек на службу собирается, может, уже в церкви, а тут я ему названивать буду.
Вышла за калитку угостить Исмаила мясцом да яйцом, да чая горячего вынесла с шоколадными конфетами. Почему-то Шелби за своими дарами не приходил, как стал хранителем, так и требовать с меня денег перестал. Видно, ему от жнецов что-то перепадает. Мог бы и ко мне приходить за премией.
Исмаил перекинулся в человека и подошел ко мне. Уселся рядом на лавку.
– Мокрая, – поводил он по ней ладонью.
– Утро доброе, – поприветствовала я его.
– Доброе, – протянул он руку к термосу с чаем.
Налил мне и себе чая. Достал яйцо, постучал им по краю скамейки. Почистил. Скорлупки закинул в рот, прожевал и запил чаем.
– Старею, что ли, кости стало ломить, – пояснил он.
– Может, тебе витаминов купить? Или в дом переберешься? – предложила я.
– Нет, я уж тут, привык.
– А в том домике кто живет? – кивнула я на соседский, из окон которого торчала чья-то любопытная физиономия.
– Да никто, его же так никто и не купил, – удивился волк.
– Так вон в окне кто-то нарисовался, не сотрешь, – кивнула я.
– Так это шишига. Домовой ушел в другое место, а сюда переехал шишига.
– Шишига, что-то знакомое, – потерла я лоб. – А, вспомнила, это тот, что со мной вместе приехал в диване из городской квартиры.
– Ну да. Этот шишига не твой, он другой. Я обычно всю эту мелкашку на подходе рву, чтобы ауру около дома не портили, а этого я что-то пожалел. Мелкий какой-то, на ежика похож. Вроде живет тихо, никому не мешает. Вот только любопытный очень, всё в окно смотрит, – отхлебнул горячего чая Исмаил.
– Может, это вражеский лазутчик? – усмехнулась я.
– Да нет, по запаху мелочь пузатая. Шишиги нелюдимые, они никому не прислуживают. Так, в пустых домах живут, разбирают их потихоньку. Гнездо себе строят.
– Вот ты меня обрадовал, напротив моего дома шишигино гнездо, – покачала я неодобрительно головой.
– Если угроза будет, то мы его вмиг уничтожим, – он откусил половинку яйца.
– Сегодня опять меня этот некромант во сне преследовал, требовал от меня черного петуха.
– А младенцев не требовал? – усмехнулся волк.
– Вот я его про это же и спросила.
– Чем дело закончилось? – он развернул конфетку.
– Томас его статую под землю уложил и плитой прикрыл.
– Жуть.
– Ага. Ты не знаешь, почему он за своей оплатой не приходит? – спросила я.
– Так его хранителем назначили, а там они к другим энергиям подключаются, – съел он еще одно яйцо.
– Типа работают за оклад?
– Типа того, – рассмеялся Исмаил и дожевал очередную конфету. – Эх, какие раньше конфетки делали, «Мишка на севере», «Белочка», «Маска». А сейчас что? Фантики и то с привкусом химии, – пожаловался он и проглотил обертку от конфеты.
– Ты зачем бумажки ешь? – удивилась я.
– А чего землю засорять, я все равно не человек, могу и бумажку съесть, – покачал он головой.
Попили с ним чай, посидели, посмотрели на осеннее небо. Пакетик с мясом он забрал с собой.
– Пойду я, за чай благодарствую. Мясо потом съем, – он встал, потянулся, закряхтел и пошел к своему дереву.
По дороге достал газетку «Труд», скрутил козью ногу и закурил. Я занесла домой термос, переоделась, взяла тряпки и веник и отправилась на кладбище. Проведать своих спасительниц да прибраться.
Возвращение
На кладбище было тихо, слякотно и как-то тоскливо. На дорожках толстым слоем лежала листва. Сходила сначала к одной старушке, затем к другой, а потом уже и к самой главной – к Ангелине. Это ведь она собрала у себя всех троих ведьм и пришла ко мне на помощь во сне, за своей волшебной оградкой.
Смахнула опавшие листья с памятника и с ограды,
