посыпался мелкий снежок. Подставила руки, высунула язык, как в детстве, пытаясь поймать снежинку.
– Ну вот, прошляпила мужика, – рядом появился Шелби и выставил в сторону ладонь.
К нему сразу насыпалась целая горсть. Он слепил снежок и кинул в старый дом. В окне мелькнула какая-то тень.
– Там кто-то живет, – тихо сказала я.
– Конечно, дом-то пустой стоит, со временем там всякое заводиться начинает, – пожал плечами Шелби.
– Не прошляпила я мужика, вернется. Просто ему подумать надо. Тяжело, когда нет никакой мечты или желания.
Шелби высунул длинный язык и наловил на него сугроб снежинок.
– У нас там тоже снег часто шел. Только не такой, как у вас здесь. Он у нас колючий, если на кожу попадает, то сразу кусок вымораживает. Если под снегопад попасть, то до укрытия можно и не дойти, сразу рассыплешься на мелкие ледяные осколки.
– Какой у вас добрый и приветливый мир, – усмехнулась я.
– Ага, этот мне нравится больше, – кивнул он.
Мы еще постояли под первым снегом, полюбовались, как он блестит при свете фонаря. Потом я забрала подушку с золотом и бриллиантами и вернулась домой.
Накликала
Во дворе торчали Катюшка со Славкой, смотрели в небо, ловили снежинки, смеялись.
– Мама, смотри, первый снег. Еще на деревьях листья висят, яблоки все не собрали, а тут сыплет! – воскликнула дочка.
– А где папа? – спросил Славик.
– Пошел в гости к батюшке, – ответила я.
– Зачем?
– Не знаю, исповедоваться, наверно, – пожала я плечами и запрокинула голову в небо.
По небу бежали густые серые тучи, иногда между ними мелькала луна. Надо же, там наверху ветер, а у нас внизу тихо, странно. Мы еще с детьми немного постояли на улице, а потом зашли в тепло собственного дома.
– Мама, а что это у тебя в руках? – спросила Катюшка.
– Это подарок для дяди Саши от его мамы, – ответила я. – Вы ужинали?
– Да, со Славкой картоху жарили, – махнула она рукой.
– Ну и как? Дом вроде на месте, не спалили, пахнет вкусно. Угостите ложечкой картошки? – улыбнулась я.
– Да, да, мама, у нас еще вот чуть-чуть осталось, только она немного хрустит.
– Ооо, альденте, я такое люблю, – рассмеялась я.
Слава сел на диван в кухне, а Катя стала накладывать мне картошку в тарелку, положила буквально две ложки. Они с напряжением сели ждать моего вердикта. Картошка была недосоленной, переперченной, местами подгоревшей и хрустела на зубах. Я честно сгрызла два ломтика.
Затем достала из холодильника сметаны. Вывалила картоху назад в сковородку, там, кстати, оставалось больше половины. Добавила сметанки, присолила немного, всё перемешала, накрыла крышкой и поставила на маленький огонь.
– Мама, не вкусно? – тихо спросила Катя.
– Вкусно, очень, мне понравилось, но слегонца сыровато. Сейчас оно со сметанкой дойдет, и будет самый смак, – подмигнула я. – Вы молодцы, всё правильно сделали, только чуть-чуть не додержали.
– Я тебе говорила, что ее еще нужно поджарить, а ты мне – она уже подгорает, – поморщилась Катя, передразнивая Славку.
– Ее при жарке нужно периодически помешивать, чтобы не пригорела, но не частить. Воду не лить, а то получится тушеная, – ответила я.
Мы еще десять минут на кухне посидели, я им все про картошку жареную рассказывала. Потом помешала притомившуюся картоху и разложила каждому на тарелку. Дети на нее накинулись, видно, в первый раз они не наелись. Я и себе положила пару ложек. Вкусная получилась, душевная.
– Молодцы ребятки, вкусную картошку сварганили, – похвалила я их.
– Папе оставлю немного, придет, поужинает, – сказал Славка, выкладывая в отдельную тарелку остатки картошки.
Не стала я Славке говорить, что отец его сегодня, скорее всего, не придет. Завтра Саша ей позавтракает, наверно. Сейчас, скорее всего, Николаю в уши дует, что, дескать, Агнета за него замуж не хочет. Там и Олег его, может, тоже поддержит. Пускай что хотят, то и говорят.
Подушку с наследством я засунула в шкаф, а то мало ли кому она в доме приглянется. Отправилась к себе наверх, почитать всякой околонаучной литературы да погадать немного. Всё же мне нравится этим заниматься, да и платят неплохо.
Ближе к двенадцати вечера мне позвонил Николай.
– Агнета, привет. Ты можешь своего Сашу забрать? – спросил он.
– Да он вроде не маленький, сам дойдет. Я в такое время предпочитаю дома сидеть, а не мужиков собирать, – поморщилась я.
– Он сам не дойдет, – ответил Николай, – он пьян. Там в шкафу стояла бутылка коньяка, и он ее выпил всю.
– Один? – удивилась я.
– Да, у меня пост, у Олега тоже, да и вставать нам завтра рано.
– Ну так уложите его спать. В чем проблема-то?
– Так не укладывается, – возмутился Николай. – Он вроде как твой мужчина.
– А мы не женаты, и это вроде как его дом. Вы видели, что он пил? Вот так мучайтесь. Хотите – сами его приводите, а я никуда ночью не пойду. Я женщина приличная, сплю ночью в своей кровати, – ответила я и отбила звонок.
Вот какие наглые рожи, не нравится им, что Саша там пьяный у них мотается. Николай батюшка или где? Почему он позволил Александру вылакать весь коньяк? Мне еще звонит, заберите его, он нам спать мешает, вот дудки, пусть сами разбираются, дяди взрослые.
Всё во мне кипело. В таком состоянии нельзя расклады делать, только всё портить. Еще и клиентке прилетит от меня ни за что ни про что. Гадство, батюшка божий человек, а вот вывел меня из себя. Два мужика третьего уложить спать не могут. Я погрозила в пустоту кулаком.
В какой-то момент вспомнила некроманта старого, когда он почил-то, три дня прошло или пять, не помню. С той ночи он ко мне больше и не заявлялся, хотя, думаю, еще ко мне притащится.
Стала собирать карты со стола, а колода как специально из рук начала во все стороны рассыпаться. Стала собирать, а там все карты, как назло, противные и нехорошие. Покрутила их, повертела, дунула на них да сказала, что это всё не мое, а это домовой поиграл и придумал. Сказать-то сказала, а на душе всё равно муторно стало.
Написала Николаю сообщение, спросила, как там Саша. Ответил через пару минут, что они его уложили. Пригрозили, что Агнета приедет за ним, так он сам спать пошел. Во как, мной уже пугают, хорошо хоть подействовало. Пожелала им спокойной ночи и приятных снов.
Спустилась вниз, в кабинете решила не спать, а то приснится снова мне этакое жуткое да с угрозами. Дети уже улеглись, заглянула – тихо в комнатах, сопят в две
