это плуги, грабли, косы, лопаты и иной инвентарь для крестьян. А также станки, молотки, топоры и прочий инструмент. Это оружие для армии — пушки, фузеи, пистоли, сабли, панцири.
Павел остановился и посмотрел на Строгонова — тот задумчиво оглядывал степную землю, под которой скрывалось одно из крупнейших месторождений железной руды. И легкое для разработки открытым способом по нынешним временам. С «именитым гостем», то есть купцом из разряда тех, кого порой «государевыми мужами» именуют, его свел сам царь, найдя для того очень важное дело.
Сорокапятилетний купец оставил в будущем времени молодую жену с первенцем и сильно горевал, впал в запой, из которого Петр Алексеевич вывел простым и действенным способом — приставив солдата, чтобы постоянно следил, чтобы никто чарку не подносил.
— Тут можно выплавлять ежегодно очень много железа, по тысяче пудов в день, если особые домны специально поставим — как их сделать я знаю. Людишек тебе дадут вольных и полон также — к невольникам на первый месяц солдат приставят, потом стражу снимут.
— Разбегутся ведь во все стороны, Павел Минаевич, и не углядим, — усмехнулся Строгонов. Представитель еще только появившийся у поморов династии, что спустя сто лет наймет атамана Ермака и отправит его с отрядом казаков за Уральские горы, ему понравился тем, что обладал хваткой и верным взглядом на вещи. В Керченский поход его позвал сам царь — купец ослушаться не мог и с десятком верных людей и подарками прибыл в Азов, потом отплыл в Таганрог, где и попал в «колдовской туман».
— Не разбегутся — те, кто хорошо работать будет, через год получат «вольную» и станут работать по найму, «стол» и одежда от казны. Кто от такого счастья в бега подастся?!
— Многие о таком и помыслить не могут, — очень серьезно произнес Строганов. — На моих солеварнях людишки от рассвета до заката страду свою вели. А тут летом десять часов, зимой восемь работать, воскресный день для посещения службы. В праздниках лежать можно на боку, как издревле повелось, все остальное время работать должны. А им домишки разрешили поставить, да еще одежу дают — слишком милосердным стал государь!
— Тут голимый расчет, Григорий Дмитриевич — человек усердно и правильно трудиться первые пять часов, потом устает и выработка резко падает, хоть забей его батогами насмерть. Ремесленник изделие испортить может — весь труд насмарку пойдет.
— Ну да, такое бывает, но так батоги на это есть — всыпать хорошенько, и поумнеет. И впредь ошибок совершать не будет…
— Палками забьешь — работник пропал, или долго лечить нужно. Если плохо кормить лошадь и бить ее — она сдохнет. Так и человек. Учти, у нас мало людей, и каждый из них Петру Алексеевичу дорог. И негде взять других. Их просто нет хоть тысячу верст в любую сторону пройди. И учти — если работники ослабнут, устанут от работы, то ружье в руках держать не смогут — а нападения татар будут, и скоро.
Павел тяжело вздохнул — ему кое-как удалось убедить царя в том, что прежними методами не стоит управлять при крайней ограниченности людского ресурса. Также было необходимо ввести в будущем всеобщую воинскую повинность на манер казаков — постараться максимально увеличить армию и флот за счет мобилизации. А это диктовало совсем иной уклад жизни и отношение к подданным. Ведь давшие присягу воины уже не крепостные, и тем более не холопы, да и не могут ими быть по определению, к тому же вооруженные и обученные. Как что социальная структура изменится, хотя холопы останутся, но то будут захваченные в плен невольники.
Молодой царь спорил, но все же принял его доводы, хотя Павел видел, что некоторые новшества, ломавшие привычный уклад жизни, были Петру Алексеевичу не по нутру. Но лояльного к заброшенным в прошлое русским населения было мало — Керчь пуста, и трех тысяч народу не наберется — греки да армяне, да немного генуэзцев. Тамани относительно густо населена, но там и воды много, и зелень кругом, в отличие от расположенного на другой стороне пролива безжизненного, выжженного солнцем полуострова. Так что тысяч пятнадцать жителей в Тьмутаракани или Матреге имелось, причем не только христиан, но иудеев, и мусульман — горцев и татар.
Так что требование не только сохранения, но и приумножения населения было главнейшим — без воинов отбиться ни от турок, ни от татар царь просто не сможет, сомнут в два счета. А раб не будет драться за господина, а токмо воин — а к ним иной подход нужен…
— Две сотни работников мне царь даст, домишки им мы построим, пусть огороды для себя разбивают, речка рядом, хотя воды в ней по колено, — Строганов внимательным взглядом окинул местность. — Руду добывать начнем, вот только скажи мне, где лес брать на выжиг угля?! Ни здесь, ни в Тмутаракани я леса вообще не видел, нет его просто. На покупку в Кафе денег нет, да и дорого выйдет, а на Дону рубить нельзя — там строевого леса немного и государь на верфи свои, которые построят, его возьмет. Если только черный «горючий камень», который казаки при нас жгли, ты не удумал на выплавке железа использовать. Ведь так?!
— Именно его — есть там сорта, что пережигаются как древесный уголь, их коксующими называют. Его и добывать будут, часть в кокс превращать и сюда везти на стругах, тут завод ставить нужно. А еще уголь пойдет в печи — пищу варить надобно, да и зимы тут порой холодные — Азовское море тогда полностью замерзает, да и Боспор тоже, с одного берега на другой по льду спокойно переходить можно.
Павел посмотрел на противоположную сторону — за голубой гладью виднелся зеленый клин Таманского полуострова. Вздохнул, царь спихнул на него все что можно — никогда бы не подумал, что станет такими делами заниматься на старости лет.
— Сейчас послов к татарам отправили — если они на нас нападений чинить не станут, то и мы воевать с ними не будем. Возможность для этого есть — Крымский улус от «Большой орды» откололся, и феодоритам в войне с генуэзцами помогал. Да и первый хан Хаджи Герай с ханом Ахматом в распре и ищет союзников. Но тут пусть сам царь и его бояре думают, как полюбовно с крымчаками договорится, а у нас тобою дел по горло. И на Сиваш скоро бригантины со стругами уйдут — там соль
