штаба. Человека, у которого в руках вся организационная работа.
— Естественно.
— Если вдруг такой человек исчезнет — вся оргработа может рухнуть?
— Если это произойдет, значит, и сам кандидат, и вся его команда ничего не стоят.
Понятно, что Звягина и его окружение вице-мэр оценивал совершенно иначе.
— Но дела ведь могут сильно осложниться? — настаивал Гена.
— Конечно, могут.
— И это, соответственно, на руку конкурентам?
— Вы задаете мне банальные вопросы, — строго сказал Прокопов. — Точнее, вы ходите вокруг да около. Вы надеетесь меня элементарно заболтать? Достаточно наивное предположение. Если бы вы знали, сколько людей ежедневно пытаются меня заболтать! Поэтому давайте по существу.
— Между прочим, — столь же строго заметил Гена, — я попросил у вас, сведущего в предвыборных делах человека, совета, и вы согласились его дать мне, человеку, который не имеет к предвыборным делам никакого отношения. Но хорошо, по существу. Вам выгодно исчезновение Сокольникова?
В трубке повисла пауза, она длилась секунд десять, после чего вице-мэр произнес с некоторой расстановкой:
— Скорее — нет, чем — да.
— Почему?
— Я не оцениваю Сокольникова слишком высоко. Хороший заместитель по общим вопросам у такого сильного директора, как Шелест, и хороший руководитель избирательного штаба — это совсем не одно и то же. А потому, если вы думаете, что Сокольников нам особо мешал, то вы не в том месте ищите. Я ответил на ваш главный вопрос?
— Будем считать, пока — да.
— До свидания. — И Прокопов положил трубку.
…Не знаю, удалось ли Кате устроить разнос Шелесту и Бреусову, а если удалось, то насколько эффективно, но только эти господа, похоже, решили сделать вид, будто они слепы и глухи. Но зато не слепыми и не глухими оказались Саватеев и его команда.
Сначала нам позвонил руководитель штаба Леонид Леонтьевич Лямский, чей голос на редкость сочетался с полным отсутствием «рычащих» букв в фамилии, имени и отчестве его обладателя, — этот голос был мягок и сладок, как свежий зефир. Лямский ничего не стал выяснять по телефону, весьма вежливо осведомившись, не может ли он подъехать в наш офис. Мы, разумеется, ответили согласием.
На вид Лямский выглядел примерно так же, как на «звук». Невысокий блондин лет шестидесяти с мягким лицом и пышной фигурой, в самом деле похожей на зефир. Приехал он не один, а вместе с мужчиной лет тридцати пяти, эдаким сбитым крепышом с маленькими пронзительными глазками.
— Виктор Васильевич Гудилин, — представил крепыша Лямский. — Занимается у нас взаимодействием со средствами массовой информации.
— Именно так, — подтвердил Гудилин и тут же взял инициативу на себя. — Мы прочитали в газете сообщение про штаб Шелеста и заявляем вам совершенно ответственно: до сегодняшнего дня мы об этом знать ничего не знали и, по большому счету, знать не хотим.
— Тогда зачем вы явились? — спросил Гена.
— Подобная публикация наносит ущерб репутации Валентина Егоровича Саватеева.
— Можно подумать, — хмыкнул Гена, — это единственная публикация, которая наносит ущерб репутации вашего кандидата. Все сегодня друг друга поливают помоями.
— Писать всякие нелепости — это одно. А обвинять в похищении людей — совсем другое! — отрезал Гудилин.
— Вот как? — Гена не спеша открыл ящик стола, извлек оттуда «Городскую газету» и положил ее перед Гудилиным. — Если вы найдете здесь хоть одно слово, обвиняющее вас в похищении Сокольникова и Желтухина, я буду готов поместить в этой же газете свои извинения.
— Да, прямых обвинений здесь нет. — Гудилин на газету даже не взглянул. — Но есть намеки, которые…
Договорить ему не дал Лямский.
— Господа! Мы встретились здесь отнюдь не для того, чтобы упрекать друг друга, — произнес он примирительно. — Мне вполне понятна ваша позиция, Геннадий Валентинович, и я прошу вас понять Виктора Васильевича. Он занимается имиджем Валентина Егоровича и соответственно остро реагирует. — Лямский укоризненно глянул на своего заместителя, тот лишь пожал плечами. — Полагаю, эта публикация, — обратился он уже к нам, — в которой, уверен, вы приняли самое непосредственное участие, вовсе не направлена против Валентина Егоровича Саватеева, а служит единственной цели: подвигнуть нас на разговор о весьма странной ситуации, сложившейся в штабе Никиты Петровича Шелеста. Смею вас уверить, что вы напрасно следовали обходным путем. Вам достаточно было просто позвонить нам, и никто бы вам не отказал в беседе. Даже сам Валентин Егорович, хотя он никогда не был знаком с Сокольниковым.
Если бы я не был в курсе, что Лямский работает заместителем начальника стройтреста, я бы подумал, что Леонид Леонтьевич с его изысканной, как звуки музыки, речью по меньшей мере руководит консерваторией. Но мы с Геной знали, что к искусству он никакого отношения никогда не имел, зато в конце 80-х состоял на службе в одном райкоме комсомола вместе с Валерием Аркадьевичем Сокольниковым. Вот такая маленькая деталь, которую вытащил откуда-то из Интернета наш дотошный Славик Цветков.
Похоже, Гена подумал о том же, потому как спросил:
— А вы сами Сокольникова знали?
Конечно, Интернет — это большая свалка. Но не зря же в свалках копаются — порой нечто ценное находят. Возможно, Лямский прикинул именно это. А возможно, факт давнего знакомства с нынешним соперником не считал чем-то особенным, по крайней мере, на размышление у него ушло не более трех секунд.
— Да, я его знал. Мы когда-то вместе работали в райкоме комсомола. Полагаю, вас не очень смущает сей факт моей биографии?
— Если вы о комсомоле, то нет, — отреагировал Гена. — А если о совместной работе с Сокольниковым, то смущать не смущает, но интересует.
— О-о! Вы полагаете, давнее прошлое протянуло свою длинную руку и ухватило настоящее? — Лямский тонко улыбнулся.
— Я полагаю, — не принял иронии Гена, — что люди, которые когда-то вместе работали, а теперь в противниках ходят, могут рассказать друг о друге немало занимательного.
— Извольте, — легко согласился Леонид Леонтьевич. — Я готов поделиться с вами некоторыми фактами, и это, полагаю, вас убедит в том, что ни мне, ни, соответственно, никому из моей команды не было никакого резона в исчезновении Валеры Сокольникова.
Он назвал Сокольникова просто по имени, как бы сразу обозначив ту короткую дистанцию, которая пусть некогда, но существовала в их отношениях. И это уже само по себе было для нас информацией. Нынешние противники могли просто работать в одном райкоме и в лучшем случае дежурно здороваться. Но если они называли друг друга по имени, то резонно было предположить некие более тесные контакты.
— В свое время мы весьма хорошо друг друга знали, — подтвердил нашу догадку Лямский. — Даже в одной комнате сидели в райкоме комсомола. Но потом я ушел в стройтрест, где работаю до сих пор, а у Валеры был более извилистый путь, но в начале 90-х
