Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
с просьбой оставить великого князя Дмитрия Павловича в Петрограде по причине его слабого здоровья… Государь написал на нем только одну фразу: «Никому не дано права убивать». До этого государь получил письмо от великого князя Дмитрия Павловича, в котором он, вроде Феликса Юсупова, клялся, что ничего не имел общего с убийством.
Расстроенный, бледный и молчаливый, государь эти дни почти не разговаривал, и мы никто не смели беспокоить его. Через несколько дней государь принес в комнату императрицы перехваченное министерством внутренних дел письмо княгини Юсуповой, адресованное великой княгине Ксении Александровне. Вкратце содержание письма было следующее: она (Юсупова), как мать, конечно, грустит о положении своего сына, но Сандро (великий князь Александр Михайлович) спас все положение; она только сожалела, что в этот день они не довели своего дела до конца и не убрали всех, кого следует… Теперь остается только «ее» запереть. По окончании этого дела, вероятно, вышлют Николашу и Стану (великого князя Николая Николаевича и Анастасию Николаевну) в Пер-шино (их имение)… «Как глупо, что выслали бедного Николая Михайловича!»
Государь сказал, что все это так низко, что ему противно этим заниматься. Императрица же все поняла. Она сидела бледная, смотря перед собой широко раскрытыми глазами… Принесли еще две телеграммы их величествам. Близкая их родственница «благословляла» Феликса Юсупова на патриотическое дело[42]. Это постыдное сообщение совсем убило государыню; она плакала горько и безутешно, и я ничем не могла успокоить ее.
Я ежедневно получала грязные анонимные письма, грозившие мне убийством и т. п. Императрица, которая лучше нас всех понимала данные обстоятельства, как я уже писала, немедленно велела мне переехать во дворец, и я с грустью покинула свой домик, не зная, что уже никогда туда не вернусь. По приказанию их величеств с этого дня каждый шаг мой оберегался. При выездах в лазарет всегда сопутствовал мне санитар Жук; даже по дворцу меня не пускали ходить одну, не разрешили присутствовать и на свадьбе дорогого брата.
Мало-помалу жизнь во дворце вошла в свою колею. Государь читал по вечерам нам вслух. На Рождество были обычные елки во дворце и в лазаретах. Их величества дарили подарки окружающей свите и прислуге; но великим князьям в этот год они не посылали подарков. Несмотря на праздник, их величества были очень грустны: они переживали глубокое разочарование в близких и родственниках, которым ранее доверяли и которых любили, и никогда, кажется, государь и государыня Всероссийские не были так одиноки, как теперь. Преданные родственниками, оклеветанные людьми, которые в глазах всего мира назывались представителями России, их величества имели около себя только несколько верных друзей да министров, ими назначенных, которые все были осуждены общественным мнением. Всем им ставилось в вину, что они назначены Распутиным. Но это сущая неправда.
Штюрмер, назначенный премьером, был рекомендован государю еще после убийства Плеве. Он принадлежал к старому дворянству Тверской губернии, а не был из немецких выходцев. Он много лет прослужил при дворе, так что государь хорошо его знал, считал его за порядочного, хотя и недалекого человека, который не изменит своим убеждениям. Полагаю, государь назначил его за неимением под руками кого-либо другого, будучи занят в то время исключительно войной.
Штюрмера поместили в Петропавловской крепости недалеко от меня. О его мучениях и смерти уже много написано. Впоследствии один из членов Следственной комиссии, социалист-революционер Н. Соколов, высказался в том смысле, что если бы в ту пору существовало Учредительное собрание, то Милюков бы сидел на скамье подсудимых за клевету на Штюрмера.
Протопопов назначен был лично государем под влиянием хорошего впечатления, которое он произвел на его величество после поездки за границу в качестве товарища председателя Государственной думы. Ее величество, получая ежедневно письма от государя из Ставки, однажды прочла мне письмо, в котором говорилось о Протопопове, представлявшемся государю по возвращении из-за границы в Ставке. Государь писал о прекрасном впечатлении, которое произвел на него Протопопов, и (как всегда – под впечатлением минуты, что характеризовало его назначения) что он думает назначить его министром внутренних дел. «Тем более, – писал государь, – что я всегда мечтал о министре внутренних дел, который будет работать совместно с Думой…»
«Протопопов, выбранный земствами, товарищ Родзянко». Я не могу забыть удивление и возмущение государя, когда начались интриги; однажды за чаем, ударив рукой по столу, государь воскликнул: «Протопопов был хорош и даже был выбран Думой и Родзянко делегатом за границу; но стоило мне назначить его министром, как он считается сумасшедшим!» Под влиянием интриг Протопопов стал очень нервным, а мне казался, кроме того, очень слабохарактерным. Во время революции он сам пришел в Думу, где его и арестовали по приказанию Родзянко. Позже он был убит большевиками. Протопопов дружил с Распутиным. Дружба его имела совершенно частный характер. Распутин за него всегда заступался перед их величествами, но это и все.
Н.А. Маклакова государь в первый раз встретил во время Полтавских торжеств[43]. В бытность Маклакова черниговским губернатором, после длинного разговора с ним на пароходе, государь решил назначить его министром внутренних дел. Государь был им очарован и говорил: «Наконец я нашел человека, который понимает меня, с которым я могу работать». Доклады Маклакова были радостью для государя, он никогда не тяготился приездами Маклакова в Крым или на «Штандарт» и воодушевлялся, занимаясь с ним. Но настало время, когда великий князь Николай Николаевич и другие стали требовать его удаления, и, по рассказам самого Маклакова, которые мне передавали, государь лично ему об этом сообщил во время доклада. Маклаков расплакался… Он был одним из тех, которые горячо любили государя, не только как царя, но и как человека, и были ему беззаветно преданы. По желанию великого князя Николая Николаевича Маклакова сменил князь Щербатов, начальник коннозаводства, близкого и знакомого ему как кавалеристу дела. Но, несмотря на протекцию великого князя, он оставался на посту всего только два месяца, так как оказался малосведущим в делах министерства внутренних дел.
Щербатова заменил Алексей Хвостов. Государь знал о нем как об энергичном губернаторе и еще в 1911 году, после убийства Столыпина, прочил его в министры внутренних дел. Во время войны Хвостов был правым членом Думы, стал произносить громовые речи против немецкого засилья. Государь взял его, сказав, что «уж его в шпионстве не заподозрят». Хвостов производил неприятное впечатление. С первых же дней он познакомился с Распутиным, надеясь посредством этого знакомства приобрести доверие их величеств. Он спаивал Распутина, заставляя его выпрашивать всевозможные милости.
Когда же тот наотрез отказался, решился устроить покушение на Распутина с помощью
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
