верный слуга сделает всё и пожертвует всеми, чтобы исполнить своё предназначение.
* * *
— Я так слаба… неужели вся моя сила принадлежала по большей части Тзинчу? — жаловалась Птичка, превратившись из весьма грозного демона в просто какой-то слабый отголосок варпа, существующий лишь за счёт моей души.
— Знаешь, то что ему стало на нас плевать это даже хорошо, — заметил я, покидая госпиталь.
Мои раны удивительно быстро зажили. Нет, до всяких астартес как до луны, однако любой обычный человек на моём месте наверное месяц минимум бы отлёживался. Всё же и ожоги довольно серьёзные, и осколками меня знатно подрешетило, на правом предплечье и мышцам крайне сильно досталось. Но видимо мой закалённый тренировками и биодобавками организм был куда сильнее и выносливее, чем казалось изначально.
Хотя также стоило понимать, что до конца я не исцелился. Некоторые раны даже не начали рубцеваться, но в целом боеспособность была в норме, по меркам Крига. Так что в тылу я пробыл всего лишь полторы недели и тут же отправился обратно на фронт, где наши взяли проклятые холмы и продолжили движения, смыкая кольцо вокруг крепости хаоситов, которая всё это время укреплялась.
Не теряя ни минуты времени меня тут же отправили обратно на фронт. Но не успел я покинуть грузовика, как сразу же меня встретил старший смотритель.
— 226-ой, ты переведён в штурмовую бригаду, — кратко доложил он, после чего тут же продолжил осмотр прибывших.
Многие из выживших в этих жестоких боях также отправились вместе со мной в штурмовую бригаду. Людей там всегда не хватало, а с учётом упущенного в самом начале времени цена за каждый километр была неимоверно высока. Впрочем, ни маршала Корпуса Смерти, ни Крайзера, да и в принципе никого не интересовало то сколько криговцев погибнет. Ведь эти полки создавались для одной единственной цели — умирать десятками тысяч во время выполнения задач, где не умереть просто невозможно.
Из-за возросшего напряжения в тылу и в частности из-за работы инквизиции, подозрительность нашего Корпуса Смерти выросла. Криг и раньше относился к другим слугам Императора как к тем, кто потенциально может предать тебя в любой момент. Даже эти хвалёные ангелы Императора, орден «Истребителей», не внушал особого доверия. Уж больно жестокими они были, так ещё порой и так рьяно рвались в бой, что казалось они пытаются затянуть поглубже союзников. С другой стороны это можно было списать на наследие легиона Белых Шрамов, от которых орден и был образован.
Так или иначе о приказах командиры узнавали порой в последний момент. А что касалось общих сведений о работе Корпуса Смерти, то за его пределы к другим полкам не уходило ничего кроме «Осада крепости стратегического масштаба». Таким образом о реальной обстановки в рядах Корпуса Смерти знало лишь высшее командование, проверенные комиссары, не знающая никаких преград инквизиция, ну и разумеется высшее командование всей группировки «Ярость Махария».
В остальном же фланговые группировки наземных сил Имперской Гвардии могли даже не знать, что вот-вот целый пойдёт в атаку. Из-за этого упала организация, но Криг лучше других знал цену предательства, поэтому даже если в результате неожиданных перегруппировок погибнут десятки тысяч, то это будет приемлемая цена.
Я же рефлекторно проверил насколько плотно прилегает противогаз, ожидая в указанном мере сбора нового штурмового взвода. С удивлением обнаружил, что и Криворукий был здесь. После к нам прибыл смотритель и скупо объявил, что мы теперь можем называться гренадёром, после чего без каких-либо лишних предисловий нас тут же погрузили в «Горгону».
— Он рад, — вдруг произнесла Птичка, внимательно изучая души вокруг, пока я молча смотрел в затылок стоящего впереди гвардейца. — Невероятно сильно рад, что очень хорошо видно из-за контраста эмоций. Все вокруг такие серые, но от того редкие эмоции ощущаются лишь сильнее. Почему ты молчишь? Я не мешаю?
Я же просто игнорировал Птичку, ведь в скором времени нас выгрузят и мы помчимся на укреплённые позиции врага с целью поиска уязвимых мест. В такие моменты мне не хотелось с кем-то говорить, что уж там, в большинстве случаев я предпочитал даже не думать. А в голове продолжали звучать наставления наших идеологов и святых, что каждый день неустанно вели беседы с нами с самого первого дня в кадетских корпусах.
— Открытый разум подобен крепости, врата которой распахнуты, а стражи погрязли в беспутстве, — даже грохот тысяч орудий и взрывы бомбы не могли заглушить шепота старика, взгляд которого невозможно было забыть. — Закрой его и изолируй, ведь та радость открытий нового не стоит риска пасть жертвой Архиврага.
По началу мне казалось, что Империум та ещё дыра, прогнившая до самого основания, где людей просто эксплуатируют, угрожая всякими внешними врагами. Но чем больше времени я проводил здесь, тем больше смысла было в словах казалось бы фанатичных и безумных последователей культа Бога-Императора. Ведь как не крути они были во многом правы.
Знания были крайне опасны, чем больше человек узнавал, тем сильнее становился его страх. Чем больше он познавал, тем уязвимее становился для тех, кто был несоизмеримо опытнее и жил по ту сторону реальности. Какой смысл обучать людей, взращивать в них стремление к развитию, если они падут жертвой Тёмных Богов? Казалось бы, как вообще невежество может быть добродетелью, спроси любого и он скажет, что именно стремление к знаниям есть единственный правильный путь. Так считал и я.
Но с текущим опытом, озираясь на своё прошлое, я всё сильнее сомневался в этом. Ведь что дало знание людям? В моём мире это была война и атомное оружие. Это низкая рождаемость и вырождение наций, ведь более умный человек не захочет заводить детей, понимая что его финансов и возможностей хватает лишь на покрывание потребностей. Как и сами потребности с ростом знаний становятся всё выше. Эти же знания уничтожили природу, создав общество потребления.
Конечно, само знание понятие куда более широкое и вбирает в себя и позитивные стороны, но факт остаётся фактом. Тёмный человек недалёкого ума куда легче наполнить верой в Бога-Императора и таким образом защитить его от Архиврага. Нерушимые и неоспоримые догмы будут монолитной стеной его разума, лишённого способности к критическому мышлению. И этот разум будет чище всех тех еретиков, медленно падающих на самое дно.
Молитвы заменили науку и духовное развитие раздавило технологический прогресс, ведь такова была плата за существование и вечную войну с теми, кто никогда не даст развиться человечеству как виду до чего-то большего, достойного этих самых знаний.
— Мне нужно думать, я знаю своего врага, — мысленно произнёс я,
