Рита, не говори ерунды, — кривится.
— Я знаю правду. Ты – нет, — улыбаюсь, поворачиваясь к нему. — Его использовала и тебя, чтобы получить свободу. Квиты, — указываю на руль, — жми на газ. Папенька не любит ждать.
32. Беспредел
POVДмитрий Шумов
— Надо обработать, — мама тянет свои пальцы к моей разбитой губе.
Отворачиваюсь. Не хочу, чтобы она ко мне прикасалась. Всего триггерит. Хочется разнести квартиру к херам, но не моя же… Сползаю вниз по стенке. Смотрю на беспорядок в кухне. Что-то побили. Придется возмещать, только беспокоит меня совсем не это.
Зараза моя беспокоит. Так сильно, что за ребрами фарш из внутренних органов. Больно, пиздец…
— Не веди себя так, Дима, — опускается на колени рядом со мной.
Кривлюсь. Осколки кругом от стаканов и кружки.
— Встань. Поранишься, — недовольно выдавливаю через зубы.
Она в ответ вздыхает и не двигается. Внимательно смотрит мне в глаза.
Столько не общались после аварии…
Ощущение такое, что чужая женщина передо мной, а не родная мать. Вспыхивает злость и обида. Такое кострище в грудине, что ни одной пожарной машине не удастся потушить.
— Ты зачем к дочери Тимура полез, сынок? Если он узнает…
А он узнает. Может, и не от Владимира. Видел я глаза Заразы. Так блестели, что всех сожжет.
— Плевать, узнает он или нет, — поднимаюсь. — Уходи.
Агония внутри разрастается. Ни с одной стихией гребаные чувства не сравнить. Отворачиваюсь от нее. Руки сжимаются в кулаки. Вот что теперь делать?
Объясниться мне нужно с Ритой, а как?
Если она за высоким забором Ахметова, то мне только ракетой с неба можно свалиться.
Блядь!
Каких-то несколько минут не хватило!
Я бы все ей сказал, а теперь ощущаю себя куском дерьма.
— Дима, так ты Аву не вернешь. Рита тебе не поможет.
— А причем тут Ава?! Или Рита?! Где, блядь, ты связь увидела?!
Рычу. Нет у меня для нее другой реакции!
— Ты же для этого с ней…
— Мам, уходи, а! От греха подальше, — указываю ей на дверь, еле сдерживая себя.
Все мышцы чувствую. Напряжен тотально. Дрожь по клеткам проносится крупная, словно меня в ледяную воду окунули. Встает напротив. Увожу взгляд в окно. Я же её боготворил, обожал, а она…
— Ты меня простишь, когда-нибудь? Я же ничего плохого не сделала…
— Ага, а Аву ты из добрых побуждений ему отдала, — криво улыбаюсь.
По-другому не получается. Сейчас, как никогда, готов натворить неописуемой дичи.
— Тимур — её отец. Что я должна была сделать?
— Родить от другого! Или смотреть, с кем трахаешься!
Щелк! Правую щеку припекает от пощечины. Скриплю зубами. Заслуженно прилетело. Не спорю, но и меня выводить не нужно!
— Я думала, что у меня умный и рассудительный сын, а ты глупый, эмоциональный мальчишка!
Смотрю на нее. Губы дрожат. Обида во взгляде.
— Что посеешь, то и пожнешь.
— Дима…
Больно. И мне так же.
— Ты думаешь лишь о себе, — отворачивается. — Когда я забеременела, сказала тебе, потому что ты был маленьким мужчиной в нашем доме. Я помню, как ты был рад. Мне… Мне без разницы, кто отец Авроры. Я люблю ее независимо от этого. И тебя тоже, но я ничего не могу сделать против Тимура. Ни-че-го. О том, что Ава его дочь, знает не только он. Его враги тоже, а их много… И если ставить на чашу весов ваши жизни и мое желание быть рядом, то я выберу первое.
Молча проглатываю возмущение. Взгляд упирается в стену.
— Это не шутки, Дима. Играть вами я не готова. Я очень хочу увидеть Аву и тебя прекрасно понимаю. Она в безопасности. Это самое главное.
Ава в «тюрьме». Неизвестно где, и хрен знает с кем. Как это вынести?!
— Уходи.
Указываю в направлении двери. Мама тяжело вздыхает. Пара секунд колебаний с ее стороны. Стук каблуков, и убийственная тишина вокруг. Иду к кухонному гарнитуру, достаю пачку сигарет и зажигалку, сажусь на пол, прикуриваю.
Несколько тяжек. В груди тяжелеет.
И вроде бы выхода нет, но такого просто не может быть!
Я смотрю не с того ракурса. Всегда есть выход из любой ситуации!
Вопрос с сестренкой я решу обязательно, но сначала нужно встретиться с Ритой.
Как?
Тушу окурок. Упираюсь ладонью в пол и чувствую боль. Твою мать!
Осколок от стакана впился в кожу, вынимаю, отшвыриваю в сторону. Смываю кровь под краном в раковине. Обработаю позже. Перевязываю бинтом, накидываю на себя чистую футболку, спускаюсь вниз и зависаю на вещах Ахметовой, которые лежат на сиденье в машине. Весь салон её запахом пропитан. Не думая, беру их и утыкаюсь носом в ткань.
Это ж надо было так попасть, Шум?
Осторожно возвращаю на место. Завожу мотор и еду к Громову. Майора решаю не впутывать, пока.
Сейчас нужен незаинтересованный мозг.
Добираюсь быстро. Благо пробок нет. Взлетаю по лестнице. Давлю на звонок.
— А мятежным все не спится, — сразу пропускает меня в квартиру. Видок не лучше, чем при последней встрече. Зевает.
Вхожу, двигаю к нему в комнату, падаю в кресло-пуф и тру лицо ладонями.
— Облажался? — протягивает мне коробку с пиццей. Беру кусок. Киваю. — Надо было меня слушать, — самодовольно вздыхает.
Мониторы опять включены.
Цифры. Иероглифы. Муть. Жую пиццу, не чувствуя вкуса.
Громов тоже наяривает. Запивает чаем.
— Будешь? — протягивает мне кружку. — Не заразный, — усмехается, пока я зависаю в пространстве.
— Я не из брезгливых.
Почти. Забираю. Делаю несколько глотков.
— Чего от меня хочешь? Не на пижамную же вечеринку пришел.
— Помоги.
— По сестричке твоей все уже сказал, — разводит руки в стороны. — Тут я бессилен.
— Не с сестрой, — вопросительно поднимает брови. — Мне к Ахметову в дом нужно попасть.
— Смертник?
— Срочно.
— Камикадзе, — вытирает руки об салфетку. Улыбка, как у Чеширского кота. В сочетании с синяками смотрится жутковато. — Это даже интересно, — отворачивается к мониторам.
— Что именно?
— Мы последний раз так с Наськой беспределили.
— Наськой?
— Да. Сестра моя. Та еще заноза в заднице. Сейчас в Москве со своим принцем тусуется.
— Семейное у вас что ли?
— Что именно?
— Беспредел.
— Ну есть такое.
— А с Зауровой что?
Сглатывает. Хмуро проводит пальцем по подбородку. На меня не смотрит.
— А с Зауровой проблемы, но их я решу сам.
33. Что дальше
POVМаргарита Ахметова
— Рита?
— М?
Стараюсь спокойно реагировать на то, что папа испепеляет меня взглядом. Мы уже полчаса сидим у него в кабинете. Владимир стоит около двери, как статуя, и никак не отсвечивает.
Как всегда, но после того, что произошло с Димой, нормальным наше молчание назовешь с натяжкой. У него ко мне определенно есть вопрос, а отвечать не хочется.
Сбежать, да. Очень.
Чтобы одной переварить услышанное. В груди будто все разворотили. Больно и тянет.
— Я
