Торбьону в ту пору?
— Двенадцать.
— Всего лишь двенадцать? — искренне удивилась Карина. Она полагала, что хотя бы шестнадцать-семнадцать. — Совсем ребенок.
— Позвольте не согласиться, моя госпожа, — неожиданно возразил Корнелиус. — В двенадцать лет мужчина уже должен обладать достаточной доблестью и ответственностью, чтобы выполнять свой долг.
На долю секунды Карина опять неожиданно увидела в Корнелиусе светловолосого паренька — по-юношески запальчивого и эмоционального. А ещё ей показалось, что последняя его фраза была не столько про Торбьона, сколько про себя.
— Вам пришлось нелегко, когда вы были подростком, ведь так?
Карина сама удивилась, почему у неё слетел с языка настолько личный вопрос. Имела ли она право интересоваться тем, что её совершенно не касалось? Она уже собиралась извиниться и сменить тему, но Корнелиус решил ей ответить.
— И да, и нет, моя госпожа. Моё детство и юность были беззаботными и безоблачными. Я ни в чём не нуждался, пока не произошли события, которые стали для меня испытанием.
Карина надеялась, что это вступление к долгой и захватывающей истории, но больше Корнелиус не сказал ни слова. Расспрашивать Карина не решилась, но она верила, что рано или поздно садовник поделится тем, что с ним случилось в юности.
— Время позднее, мне пора откланяться, моя госпожа, — начал прощаться Корнелиус.
Действительно, вечер уже давно сменила ночь. Карина вдруг поняла, что задержала гостя слишком долго. Уже и экипажи не ездят. Как же он будет добираться в замок? Пешком? Нет, так не годится.
— Корнелиус, могу ли предложить вам остаться моим гостем до завтра? Ночь — не лучшее время для пеших прогулок.
Карина полагала, что садовник из вежливости начнет отказываться, однако он неожиданно быстро согласился.
— Буду вам признателен, — он подарил ей свою фирменную мягкую улыбку.
Карина проводила Корнелиуса в Лазурную спальню. Здесь царил относительный порядок. Но всё же Карина наметила провести и в этой комнате, и во всём особняке генеральную уборку, как только у неё выдастся время. Она бы и двор немного облагородила — уж больно он запущен, но это дело совсем не скорой перспективы — в ближайшие дни предстояло заниматься более насущными проблемами.
Перед сном Карина решила немного почитать. Открыла книгу, которую ей сегодня принес Корнелиус. "Сказания о магах Хортен-Фьорда". Звучало интригующе. Порадовало, что издание хорошо иллюстрировано. Почти каждая глава сопровождалась картинкой.
Садовник нисколько не преувеличивал, когда сказал, что от истории невозможно оторваться. Карина углубилась в чтение и перестала замечать ход времени. Автор вела повествование от лица девушки-сироты, которая обнаружила у себя дар. Чутьё подсказывало, что история основана на реальных событиях, и это делало роман ещё более интересным.
Карина обращала внимание на каждую деталь, которая описывалась в книге. Ведь она подозревала, что у неё тоже есть какой-то дар, позволяющий ей видеть в Корнелиусе юношу, которым он был когда-то. Может, Карина способна ощущать минувшее? Вот было бы здорово — видеть каждого насквозь и знать, что с ним приключилось в прошлом. Правда, пока она не придумала, какую пользу можно было бы извлечь из этого дара.
События в книге и мысли Карины текли параллельно, пока она не перелистнула очередную страницу и её взгляд не упал на иллюстрацию. Рисунок оказался настолько знакомым, что Карина подскочила с кровати и поднесла книгу поближе к лампе, чтобы разглядеть его получше.
Глава 29. Чудесное преображение
Карина очень хорошо запомнила знак, который проступил на запястье, когда Торбьон с помощью зелья проверял её родовую печать. Рисунок имел чёткие фиолетовые контуры и напоминал три языка пламени или лепестки экзотического цветка. Карина знала, что у каждого рода рисунок уникален. У рода Дак'Кастеров, к примеру, это ветвь дерева с узкими листьями, а у рода Лоиз, к которому принадлежит Каролайн — фиолетовое трилистье.
Однако при воздействии зелья на запястье может проступать не только родовая печать, но и следы магического дара, если он конечно имеется. Об этом Карина только что узнала из книги, которую с таким упоением читала. Следы магического дара — это более блёклый рисунок, который скрывается за родовой печатью. По этим следам можно определить тип магии. У юной сироты, героини романа, были способности к магии стихий. В Хортен-Фьорде это считается редчайшим даром. Иллюстрация в книге демонстрировала рисунок на запястье сироты, который и свидетельствовал о её способностях.
Карина узнала его — именно такой же знак был и на её запястье: круг, разделенный на четыре сектора. Он был едва заметен, будто просто фон для основного рисунка, но теперь Карина знала, насколько важную информацию несёт этот как будто бы просто фон.
Она вспомнила, как внимательно Торбьон изучал рисунок, проступивший на её запястье. Канцлер, казалось, заметил некий нюанс. Только теперь Карина поняла, что именно его удивило. Он готов был увидеть трилистье рода Лоиз, но то, что под ним проступят следы магического дара, оказалось для Торбьона сюрпризом.
Карина победно улыбнулась. Улыбка была адресована не столько канцлеру, сколько своей доле, которая не всегда была к ней ласкова, а тут вдруг расщедрилась на сумасшедший подарок. Магия стихий. Это что за дар-то такой? Что Карине с ним делать? Она чувствовала, что речь о чём-то очень примечательном. Её воображение разыгралось не на шутку. Под стихиями обычно подразумевается огонь, вода, воздух — что-то в этом роде. Это что же, она может управлять стихиями? Силой мысли останавливать пламя? Пока, честно говоря, верилось с трудом.
И была ещё одна загвоздка. До сих пор Карине казалось, что она может видеть в Корнелиусе подростка, благодаря своему дару. Но магия стихий к такому дару вроде бы не имеет никакого отношения. И если садовник кажется ей иногда юным, то дело не в Карине, а в нём самом. Что-то с Корнелиусом всё же не так.
Усталость тяжёлого дня взяла своё. Карина снова уснула за чтением. И так же, как и накануне, события книги плавно перенеслись в её сон. Наутро сложно было понять, какие эпизоды были описаны в романе, а какие просто приснились.
Карина полагала, что её пробуждение снова будет сопровождаться падением газеты в постель, но на этот раз она проснулась за несколько минут до прилета пернатого почтальона. Разбудил шум, доносящийся со двора. Она подскочила с кровати и выглянула в окно. Первые лучи утреннего солнца осветили картину, которую Карина совершенно не ожидала увидеть.
Двор чудесным образом преобразился.
