иногда она так на него смотрит…
Адам тряхнул головой, надеясь, что она ничего не заметила. Жаль, что нельзя отправиться на долгую прогулку. Как следует размять мышцы. Все, что угодно, лишь бы отвлечься от нее, дать выход своему беспокойству.
Если Клер спросит, о чем он думает, он не знал, что ответить. Он боялся, что вместо ответа поцелует ее, причем совсем не по-товарищески.
После обеда они снова читали. Когда книга ему надоела, он спросил, нет ли у нее каких-нибудь настольных игр.
— К сожалению, нет, — вздохнула она. — Другие наши с Майком походы были короче, и обычно мы разбивали лагерь, ели, рано ложились спать и на следующий день вставали с рассветом. Если где-то вдруг появлялась сотовая связь, Майк звонил жене.
— Я вот о чем подумал. Ты хорошо знаешь его жену?
— Да. Мы с Шелби по-настоящему близкие друзья. Я так боюсь… — Эту фразу ей тоже не хотелось оканчивать.
— Сейчас она, должно быть, уже догадывается: что-то случилось, — тихо сказал он.
— Может быть. То есть… его трекер GPS в океане носит туда-сюда. Либо… вместе с его телом, либо нет. Наверное, сигнал перемещается хаотично. Во всяком случае, сигнал приходит совсем не из тех мест, где мы должны находиться. Вместе с тем, Шелби знает, что мы собирались путешествовать не спеша. Она, возможно, еще твердит себе, что просто не берет связь. Такое бывает.
— Здесь действительно нет покрытия. — Адам уже дважды проверял ее сотовый телефон. Ему не нужно было напоминать ей о том, что и погода не способствует хорошей связи.
— Какая она — Шелби? — спросил он, сам не зная, что хочет услышать.
— Она замечательная. — Клер заметно расслабилась. — Яркая, забавная, остроумная. И красивая. У нее рыжие волосы, густые, кудрявые, а фигура как песочные часы. И ни одной веснушки!
Адам рассмеялся:
— Ты не очень любишь свои веснушки?
Клер наморщила нос:
— Я с ними смирилась. Наверное, можно сказать, что я вообще не загораю. И никакой лосьон от загара не мешает мне покрываться веснушками. Нет. — Она засмеялась. — На самом деле мне все равно, есть они или нет.
Через минуту она сказала:
— Не знаю, доставит ли мне еще такую же радость поход по морю на каяке. Хотя мне больше нравится находиться на природе, чем в бетонных джунглях. Понимаешь?
Раньше он никогда не задумывался, но недавние приключения поменяли его точку зрения. Если бы они с Клер были любовниками, гребли между островами ради удовольствия, любовались такими видами, как, например, стая косаток, рассказывали о себе и пикировались, а пикировки приводили бы к жарким ночным схваткам… Да, ему показалось, что он был бы счастлив.
Он не мог навскидку вспомнить, когда был счастлив в последний раз.
— Ты будешь вспоминать хорошее, — сказал он, как будто читал поздравительную открытку, — и отпустишь горе.
Она фыркнула:
— Имеешь в виду — я забуду, как пуля входит человеку в голову? Я так не считаю.
— Мне жаль, что ты оказалась замешана в таком…
Процеженный зеленый свет под деревьями изменил ярко-голубой цвет ее глаз. Она не сводила с него взгляда.
— Вот как раз об этом я не жалею. Если бы я там не оказалась, ты сейчас тоже был бы мертв.
Потрясенный, он не двигался. Она говорила так, словно его смерть задела бы ее не меньше, чем смерть друга. И даже сильнее. «Тогда мы бы с ней не познакомились», — напомнил себе Адам.
Он с трудом вспоминал, как чувствовал себя до того, как встретил Клер.
Охваченный страхом, он снова взял книгу, раскрыл ее и невидящим взглядом уставился на страницу.
Вот вам и расслабление!
По мнению Клер, день тянулся бесконечно. Она с радостью отвлеклась на приготовление ужина и мытье посуды.
Они с Адамом снова вышли на каменистый берег, но увидели, что на море сильное волнение. Зато дождь как будто утихал.
А еще она всерьез задумалась о том, чтобы найти кусочек земли посуше, где можно разложить пенку и спальник. Дождь ее не волновал, но она вспомнила вчерашнего ночного гостя, и все дурацкие мысли тут же выветрились у нее из головы. Любопытный медведь способен снова забрести сюда и посмотреть, чем занимаются странные создания. Кроме того, мошка…
Она вздохнула и повернула за Адамом.
Он держал в руках наручные часы. Ей не хотелось спрашивать, но она не удержалась:
— Который час?
— Восемь. Если нам вставать… во сколько? В четыре утра, наверное, уже пора на боковую.
Она почти привыкла ложиться спать засветло. Обычно в таких походах она уставала за долгий день на воде и после работы по установке лагеря. Она никогда не сидела целый день без дела!
— Буду держать часы рядом с фонарем, — сказал Адам. — Если есть хоть малейшая вероятность, что дождь перестанет, можем отплыть пораньше.
— Отлично. — Если ему показалось, что она отвечает раздраженно, так тому и быть.
Она вскипятила на плитке воду, унесла за палатку кастрюлю, губку, мыло и полотенце. Там она могла заняться тем, что Майк называл «обтиранием». Поспешным обтиранием, учитывая насекомых. Когда она вернулась, Адам заметил:
— Неплохая мысль.
Он взял у нее кастрюлю, налил в нее воду и достал собственные принадлежности для купания.
Хотя за палаткой его вряд ли можно было разглядеть, он не стал раздеваться до конца — как и она. Пока он намыливал подмышки, Клер почистила зубы и повесила водонепроницаемый мешок со своими туалетными принадлежностями на высокую ветку.
Может быть, если поспешит, она успеет переложить свой спальник на его коврик и наоборот — тогда она крепко заснет еще до того, как он решит ложиться.
Или притворится, будто спит.
Но она не сомневалась: он придет сразу за ней, поэтому осталась на локтях и коленях и попыталась найти в палатке уголок, где сумеет приткнуться и заснуть.
— Знаешь, — произнес он прямо у нее за спиной, — если бы мы снова устроились в одном спальнике, можно было бы подложить вниз оба коврика и второй спальный мешок. Тогда было бы по-настоящему уютно.
— Нет.
— Неужели было так плохо? Знаю, я сегодня несколько раз ответил тебе грубо — стресс действует на меня.
Клер развернулась, чтобы лучше видеть его. Адам стоял на коленях у входа в палатку, положив руки на бедра. В этом положении его брюки карго натянулись, и она не могла отвести взгляда от его мускулистых рук и бедер.
— Я не против грубости, — искренне ответила она. — Мне не нравится, когда перед моим носом захлопывают дверь.
Целую минуту он сидел неподвижно, даже не моргал.
— Я… не понимал, что так поступаю.
— Да
