своего календаря каждое утро. Это уже не маленькие хитрости, не поиски, где спрятать несколько леденцов и несчастную баночку «Нутеллы». Назавтра, в субботу, кузен не подает признаков жизни. Александр думает, что он не объявится до понедельника. Напряжение растет. Лезвие ножа на наших шеях поблескивает в темноте. Уснуть после этого невозможно. Белые ночи и черные дни. Ничего праздничного в выходные, они проходят в ожидании новостей, которых нет. Не радуют ни фермерские гамбургеры из нашего любимого бистро, ни кино после. Понятия не имею, какой фильм мы посмотрели, я спросила мальчиков, они тоже не помнят. Александр оказался прав, приговор был вынесен в понедельник, во второй половине дня. Я была в зуме, когда получила текстовое сообщение от кузена. У меня перехватило дыхание, когда оно высветилось на экране моего телефона. Все в порядке, Амели, не беспокойтесь. Хороших вам всем праздников! Наслаждайтесь Лондоном и передайте от меня привет королеве. Если бы не совещание, я бы заплакала. Столько же от облегчения, сколько и от усталости.
Никогда мы так не радовались, сев в поезд. Эйфория охватила нас, едва мы оказались на своих местах. Пока дети, расчехлив айпады, начинают свои игры, между мной и Александром разыгрывается странная сцена. Прямиком из «1984». Он Джулия, я Уинстон. Он берет с меня обещание держать при себе все, что произошло, не говорить о кузене ни моему брату, ни его жене, которым мама ничего не рассказала. Как бы то ни было, «Евростар» положил конец нашему кошмару. Они позволили нам покинуть дом и территорию, значит, все хорошо, что хорошо кончается. Давно пора, не оставаться же всю жизнь, держа руки по швам! Александр подкрепляет слово делом. Потом, будто, тронув ремень, что-то вспомнил, он роется в кармане джинсов, достает плитку шоколада, завернутую в фольгу, и ломает ее на две половинки. Еще не взяв свой кусок, я понимаю по запаху, что это не обычный шоколад. Этот темный и блестящий. Ничего общего с ломкой, тускло-коричневой субстанцией, проштампованной как экологически чистая, у которой бывает, насколько можно это описать, горьковатый вкус горелого. Мне случалось, уже не помню когда, пробовать шоколад, похожий на тот, что дал мне Александр. Первый глоток его аромата вызывает во мне какое-то сильное и волнующее воспоминание, которое я никак не могу поймать. Сознавая, что мы играем сцену, недоступную нашему пониманию, я спрашиваю, где он отыскал этот шоколад. На черном рынке, отвечает он с деланным равнодушием, и купе оглашает его смех.
Часть третья
Но как мы могли возомнить себя снова хозяевами нашей судьбы на заре 2021-го? На костер наши мечты о вновь обретенной свободе и возвращении к нормальной жизни. Все желания, которые мы загадали на английском, подражая акценту «френчи» моего брата, совершенно пьяные, в ночь с 31 декабря на 1 января, рассеялись как дым. Я видела, как они поднимаются в небо, когда выходила из такси, которое привезло нас с Северного вокзала. Обнаружив, что окна в гостиной светятся, я все поняла. Александр тоже заметил свет, когда поднял голову к нашим окнам, набирая код, и начал орать на детей. Кто-то из вас опять забыл погасить? Вы понимаете, какой это расход? У меня не хватило духу его разубедить, но я нашла в себе мужество, сама не знаю как, упредить противника. Я поднялась пешком, пока он с грехом пополам втискивался в лифт с детьми и чемоданами. Так я пытаюсь смягчить падение. Их падение. Наше падение, всех четверых. Я вставила ключ в замочную скважину, и мне, конечно, не понадобилось отпирать. Его С Новым годом, Амели даже не удивило меня. Но видеть его, видеть снова, в моем переднике, том самом, зеленом, с надписью Я шеф, вышитой красными буквами по-английски, мне невыносимо. Что вы здесь делаете? Happy new year [8], кузен! радостный крик ворвавшейся Лу заглушает мой вопрос. Александр за ее спиной, с рюкзаком на плече и чемоданом в руке, задает тот же самый. Его ошеломленное лицо исказилось. Веки, скулы, ноздри, рот, подбородок, все дрожит. Но его брошенный на меня тревожный взгляд пугает меня меньше, чем глаза Габриэля. В них горит злоба и нестерпимое чувство вины, которые, я это знаю и, увы, ничем не могу помочь, снедают его и до сих пор. Я подумал, вы устанете с дороги и будете довольны, что вас ждет хороший ужин, присаживайтесь, все готово, объясняет мне Кузен, указывая на стол в гостиной. Настоящий новогодний стол. Он постелил одну из моих белых вышитых скатертей, посыпал ее моим золотым конфетти, достал столовое серебро, мои салфетки с блестками и бокалы на высоких ножках, в которых красуются бумажные салфетки из «Монопри», он даже потрудился сложить их веером. Лу присвистнула, любуясь результатом. Для поддержания разговора кузен объясняет, что приготовил ужин из того, что оставалось в холодильнике, где он и не рассчитывал найти столько чудес: курица, картофель фри и даже копченая лососина. Это заслуга твоей предусмотрительной мамы, отвечает он Лу, которая не скупится на похвалы. Даже Габриэль, поначалу сдержанный, начинает улыбаться, рассказывая про нашу поездку в Лондон, но Александр молчит на протяжении всего ужина. Мне тоже довольно трудно ломать комедию и изображать мать семейства, счастливую, что не надо стоять у плиты. Зайди к нам кто-нибудь в этот момент, что бы он увидел? Какое зрелище являли мы все вместе за столом? Мне хочется только одного: поскорее с этим покончить и чтобы он ушел. Но вечер затягивается, и у меня такое чувство, что ему доставляет извращенное удовольствие тянуть время, предлагая детям добавки, засыпая их вопросами, запрещая мне потом убрать со стола, мы с Александром сами! У меня и так дел хватает, это правда, хлопот полон рот. Разобрать два чемодана и загрузить цветное в стиралку, прежде чем лечь. Держитесь, желает мне кузен, когда наконец уходит. Хлопает дверь, заглушая наши вздохи облегчения. Лицо Александра, когда он заканчивает убираться в кухне, красноречиво говорит о степени его раздражения. Я тоже на пределе. Злость и напряжение, накопившиеся за ужином, стучат в висках. И вдобавок вы все уложили ваши сумки кое-как! Никаких сил нет, чтобы разобрать и аккуратно сложить всю эту одежду. Дети, идите помогите мне. Кажется, будто я говорю со стенами. Ну же, пожалуйста. Не докричаться. Дети слишком довольны, оказавшись в своих комнатах, и притворяются глухими. Габриэль, ответь мне, эти спортивные носки твои или папины? Полуголый, в наушниках, врубив рэп на полную мощность, сын вряд ли меня
