несколько бумаг. — Вот, изучай. Жду тебя завтра здесь в то же время, хорошо? Только не пугайся, я буду не одна.
Лариса встала, чмокнула меня в щёку и пошла обратно. А я, аккуратно убрав записи во внутренний карман, переместился обратно на скалу. Здесь было заметно темнее, и спускаться пришлось почти на ощупь. Над стройкой светили летающие фонари, народ продолжал трудиться. Добравшись до дома, хотел было удалиться в кабинет, но Аманда позвала на второй ужин.
Опять компанию мне составили Василий Петрович Муравьёв и Семён Бобров. Похоже, они столуются здесь на постоянной основе. Впрочем, мне не жалко. Вот только отвлекают от изучения таких важных бумаг! Кое-как дотерпев до окончания ужина, я сбежал в кабинет и достал-таки записи.
Все ориентировочные цены на товары были указаны в рублях, вероятно, для моего удобства. Рядом с земными стояли ещё и примерные оптовые в нашем мире.
Так, животный макр предлагалось скупать по шестьсот рублей, а торговать на изнанке по девятьсот. Цены на двигатели, технику и оружие я просто не знал, впрочем, и Лариса тоже, проставив знаки вопросов.
Растительные живые макры она предлагала скупать по пятьдесят копеек. Это стоимость обычных, причём уже мелким оптом, крупным — дешевле. Однако их свойства ещё только предстояло оценить. А вот за зелье молодости она предлагала отстёгивать по сто пятьдесят рублей за порцию. Продавать же рублей по четыреста. Сверхприбыли, мать его. Уверен, цифры эти ещё вырастут, когда народ распробует. А вот цены на изделия гномов неприятно удивили, впрочем, если то, что говорила девушка — правда, оно того стоит.
Дочитав и убедившись, что своё дело Лариса знает крепко, я успокоился. Не зря сделал ставку не на войну, а на сотрудничество. С лёгким сердцем и ожиданием чего-то волшебного отправился спать.
Знакомый лучик снова разбудил меня, и я улыбнулся ему, как хорошему знакомому. Нет, никаких занавесок, решено окончательно!
Но изнутри меня грызло чувство, будто я чего-то упустил. Внимательно обдумав всё, понял, в чём чуть не лоханулся — такие вещи следует обговаривать с императором, как и списки для торговли. А в идеале получить от него специально обученного и посвящённого во всё человека, чтобы не дёргать правителя по пустякам. Впрочем, у меня есть возможность попасть к нему в любое время. Только вот самого времени не было. Или снова академию прогуливать?
Плюс сегодня вечером опять встреча на изнанке, Лариса хотела меня с кем-то познакомить.
Я завтракал в компании тех же лиц: Натальи, Семёна и Василия Петровича. Почти к концу трапезы раздался шум колёс по гравию. Извинившись, пулей метнулся за дверь. Вдруг это Аива приехала раньше срока? Тогда мне нужно будет провести её в дом так, чтобы она не встретила никого лишнего по дороге.
Две пузатые машины остановились прямо у крыльца, водитель открыл дверь, и из салона авто вышла Аива. Стильно и явно дорого одетая, не в ту одежду, что покупали мы со Светланой, она грациозно присела в книксене, лукаво и радостно улыбаясь. Перчатки до локтя на руках не просто скрывали четыре пальца, а создавали видимость полноценных пяти.
Я подал девушке руку и проводил в дом через парадную дверь. Узнать в ней нечеловека было нереально.
— Прошу любить и жаловать, моя фамильная родственница и гостья Аива Промангустова, — представил я.
А потом познакомил с ней всех остальных. Наталья восприняла как-то настороженно, а вот мужчины проявили к девушке явный интерес. На столе стоял ещё один комплект, и Аива, не чинясь, приступила к трапезе. Сейчас её манеры уже были на высочайшем уровне, она непринуждённо вела беседу. Увидев, что седой эсбэшник доел и отложил приборы, я пригласил его на короткий разговор в кабинет.
— Граф, я знаю, что вы большая шишка в СБ, и у меня к вам просьба, — сразу взял быка за рога. — Мне требуется встреча с императором, но из-за секретности не хотелось бы афишировать свою к нему поездку. А о ней точно узнают, придётся пропускать занятия в академии. Есть мысли?
На самом деле, я уже всё решил и даже видел, что идея сработает.
— Не такая и большая, — явно загордился мужчина. — Полковник. Теоретически я могу вызвать вас повесткой, срочной. Как свидетеля по какому-либо вопросу. Надо просто дело подобрать незначительное и важное одновременно.
— А может, подойдёт моё участие в закрытии прорыва на Арбате на позапрошлой неделе?
— Вы были там? Хм, это в корне меняет дело! Сообщите мне дату аудиенции, и я вызову вас туда телеграммой. Заблаговременно.
Я поблагодарил статного мужчину, он продиктовал номер для связи, и мы вернулись в столовую. Там ничего не изменилось, шёл вялый разговор, который в основном поддерживал лишь Семён.
При моём появлении девушки ожили. Заметив это, мужчина засобирался и вскоре покинул нас. Посидев с ними минут пятнадцать и поиграв в пинг-понг словами, извинился и сообщил, что мне снова надо ненадолго их покинуть.
Я вспомнил, что уже давным-давно хотел поговорить с Амандой. Найдя старушку на кухне, подошёл к ней и спросил, может ли отвлечься на несколько минут, на что та с видимым удовольствием согласилась. В последнее время я мало уделяю ей внимания, а это нехорошо. Аманда — единственный в мире человек, который знает про меня, и всё равно любит. Как и я её.
Собственноручно взяв поднос, поставил на него чайник с чаем, пару чашек и какие-то пироженки, и мы прошли в кабинет. Я налил старушке чаю, пододвинув лакомства.
— Чегой-то ты какой заботливый? — удивилась она. — А я уж, грешным делом, подумала, что ты про меня совсем забыл.
— Прости, милая, — покаялся я. — Совсем закрутился, столько навалилось. Я исправлюсь, честно!
— Да ладно, будет тебе. Разве ж я не понимаю, что ли? — улыбнулась она. — Что хотел-то? Не просто так ведь старую вниманием балуешь?
— Ну, изначально да, поговорить хотел. Вопрос у меня важный.
Я минуту помолчал, попивая чай, и продолжил.
— В последнее время осознавать начал, что моими поступками и мыслями руковожу не всегда, точнее, не только я. Мой предшественник иногда заставляет принимать решения, непонятные мне самому, задним числом. Что чертовски мешает жить. То я — это я, а то какой-то слюнтявый тюфяк на розовом пони. Главное — не вижу разницы, понимаешь? В итоге сделаю что-нибудь, сотворю и наутро просто испанский стыд испытываю.
— Так это, оно так и должно быть. К тебе Андрюшкина память переходит, а синапсы
