кушетке в кабинете переночуешь, у тебя там блат!
— Медсестла, а не блат. Да запросто, и ты приходи, валетом будем спать, — я наконец научился отвечать шуткой на шутку.
Крайне довольный собой, Валька двинулся дальше к метро, а я, подождав, пока он скроется за поворотом, направился обратно в университет. Кажется, теперь я знаю, где буду проводить все вечера, пока не достигну своей заветной цели.
* * *
Мой двойник, в теле которого я находился, учился на кафедре прикладной математики вместе с друзьями. Я же окончил в свое время кафедру прикладной информатики в Бауманке. Многое из того, что Матвей проходил в начале второго курса, было мне знакомо, хотя и пришлось немного пошевелить мозгами, чтобы вспомнить первые лекции в университете. Однако поработать за компьютером — точнее, за ЭВМ ЕС-1066, которая стояла в одной из аудиторий, мне пока не довелось. Да я и проходил-то на лекции не так долго, всего несколько дней.
Когда я учился в Бауманке, аудитории уже были оборудованы хорошей современной техникой. У всех студентов на моем потоке были и ноутбуки, и планшеты. Однако, если вдруг требовалось, можно было взять ключ от аудитории и использовать любой компьютер для своих нужд. Пару раз, когда мой личный ноутбук лежал в сервисном центре, я засиживался в университете почти до девяти, и уходил уже под недовольные взгляды уборщицы. Интересно, а здесь можно так? Надо бы аккуратно спросить кого-то из ребят, кого я уже шапочно знал, чтобы не выглядеть подозрительно.
Я окликнул Машу Зотову из нашей группы, невысокую стройненькую блондиночку в очках, которая возвращалась из буфета, судя по пирожку с ливером в руках.
— Привет! Ты не знаешь, за компом… ой, за ЭВМ поработать можно?
К моему удивлению, Маша отреагировала на вопрос совершенно спокойно. Наверное, как и Валька, списала мои некоторые странности на недавнюю травму. Пожав плечами, она проглотила последний кусок пирожка, вытерла губы и, растягивая слова, сказала:
— Ремизов, ты опять, что ли, головой где-то приложился? Тебя словно подменили. Постоянно там торчал, а теперь спрашиваешь. Бери на вахте ключ и работай. Сегодня Клавдия Петровна дежурит, она добрая. В первый раз, что ли?
Маша приехала поступать в университет из небольшого городка и усердно «акала», изображая из себя коренную москвичку. «Ага, — пронеслось у меня в голове. — Да, в первый раз в жизни я, парень из двухтысячных, сяду за работать за машину, которая в моем мире, наверное, уже стоит в музее. Исторический момент. Зря ты, Маша, не фотографируешь меня. Будет что рассказать потомкам».
Значит, незнакомый мне Матвей любил задерживаться допоздна в аудитории, работая за компьютером. Что ж, это неплохо: в ближайшее время мне придется тут торчать постоянно, и не придется оправдываться перед друзьями. Меланхоличная старенькая вахтерша смотрела телевизор. Моя просьба дать ключ от аудитории ее, как и Машу, тоже совершенно не удивила. Видимо, здесь так было принято делать. Не отрывая взгляда от черно-белого экрана, она положила передо мной ключ и журнал. Я здорово волновался: сейчас впервые поработаю за старым компом! От волнения я чуть было не расписался в журнале своей настоящей фамилией, но вовремя спохватился, зачеркнул ее и аккуратно написал косым почерком: «М. Ремизов, группа 201». Так на обложке своих конспектов писал Матвей.
В аудитории было тихо и просторно. Никаких современных компьютеров там, естественно не было. Там стояла ЕС-1066. Это была так называемая «большая машина», которая обеспечивала пользователям терминальный доступ. Иными словами, к одной ЭВМ могли подключиться много пользователей, у каждого из которых был свой монитор и клавиатура, громоздкая, нелепая и неудобная. Надо сказать, что эта машина совсем не походила на современные компактные компьютеры. Я напряг память, пытаясь вспомнить все, что рассказывал мне отец про старые компьютеры. Так и есть. Жесткий диск у ЕС-1066 был размером с холодильник в продуктовом магазине. А процессорный блок надежно работал при температуре не выше восемнадцати градусов. Обеспечивал ее фирменный кондиционер, который не отличался надежностью. Отец говорил, что в НИИ, где он работал в середине восьмидесятых, те, кто хотел вволю поработать летом за компьютером, приходили пораньше, часам к семи утра. К двум часам дня работать было уже совершенно невозможно.
Ну что ж, громоздкость старой техники меня не пугает. В конце концов, я же не собираюсь ее забирать с собой в 2024 год. А вот с языком программирования посложнее. Оказалось, что писать свой симулятор времени мне придется на языке Фортран-77, с которым я раньше вообще не сталкивался! И недостаточно было просто хорошо знать язык программирования: нужно было освоить еще нудный процесс печатания. Это была та еще мука! По мере набора символов на ужасно неудобной клавиатуре я постоянно ошибался и ругался. Пару раз даже хотелось все бросить, встать и уйти. Встроенный отладчик не распознавал ни неверно набранные команды, ни пропущенные символы. Отладка большой программы была очень нудным делом. Зачастую ее проще было набить заново, чем водить карандашом по экрану в поисках ошибки.
Через некоторое время я, однако, немного освоился за непривычным для меня агрегатом. Синтаксис языка — не такая сложная вещь, если в целом умеешь программировать. Как все-таки здорово, что я получил в Бауманке хорошую базу программирования! Однако оказалось, что писать код без подсказок — гораздо труднее, чем я предполагал, настолько я привык к мониторам с хорошим качеством изображения, подсказкам и подсветке в привычных мне программах, быстрому запуску… А я еще был недоволен, что современные программы едят много оперативной памяти и нагревают мой ноутбук… Да они — просто сказка! Неверно набранные символы тут же подсвечиваются, ошибки можно сразу же увидеть в логах… А теперь пришлось об этом забыть. Да и клавиатура жуть какая неудобная! Нет, определенно, чтобы жить в восьмидесятых и работать за компьютером, нужно было иметь титаническое терпение.
Через несколько часов наконец отвел от монитора воспаленные глаза, встал и размялся. Так, на сегодня работы хватит. Я уже стал клевать носом — все-таки больше суток на ногах — и начал допускать ошибки. А отладка на такой машине — дело крайне долгое и нудное, проще написать программу заново. Да и за окном начало темнеть.
Первые подвижки есть — я разобрался в синтаксисе нового для меня языка и, кажется, придумал в общих чертах, как реализовать свою идею. На работе в своем мире я занимался тем, что писал вместе со своей командой видеоигры. И одним из популярных сценариев было перемещение героя во времени. Попробую воплотить это
