Всё равно я больше не хочу быть ангелом и не могу!
– Да… Ты совсем не имеешь представления о смирении. Даже отдалённого представления.
– Но Ларри!
– В общем, так. Ты ещё нужна девочке. Я удаляюсь. Прилечу к тебе через десять лет. И запомни: смирение и беспристрастность! Прощай.
На этот раз Ларри не стал улетать взмахнув крыльями по классике жанра, а просто постепенно растворился в темноте кухни вместе со своим неизменным ноутбуком. Испарился. И всё. Алина сидела за столом не двигаясь. Она закрыла глаза руками и горько заплакала без слёз. Как же это трудно, когда душа плачет, а слёзы не текут! Слёзы – это бесценный дар! Без них не легчает на душе, не становятся ясными глаза. Не трезвеет ум. Она встала и побрела в комнату к Валюше. Полюбовалась ею спящей. Села на подушку, прозрачной рукой погладила по головке. Что ж, смирение, так смирение.
Глава третья
Десять земных лет пролетели быстро, Алина не заметила как Валентина повзрослела. В этот раз время текло скоро, потому что из-за обилия забот, из-за интенсивного развития своего человечка ангел Алина не замечала, как пролетают дни. Как не замечала этого и Ксения. Обе они не поняли, как случилось так, что их милая девочка стала несносной. Алина порой думала о том, что если бы она не была рядом с девочкой все эти годы, а увидела бы её сейчас впервые после долгой разлуки, то она бы в жизни не поверила, что мама Ксюша с папой Петром не виноваты в том, что она стала такой. Она была бы уверена, что это они, родители, так скверно её воспитали. Но нет. Хранительница была всегда рядом и тщательно следила не только за Валечкой, но и за её мамой с папой. Анализировала каждый их шаг, каждое действие в отношении дочери, каждое слово. И, увы, не находила никаких изъянов в воспитании. Она сама, будучи земной мамой, поступала бы так же! Тогда почему Валя выросла такой? Грубой, заносчивой, непослушной, слишком уж характерной. Спесивой, даже можно сказать. Всё делала поперёк родителям. И жутко мотала им нервы. Волосы перекрасила в вызывающий красный цвет, обстригала неровную чёлку, которая закрывала целиком весь левый глаз и наполовину правый. Проколола уши и пупок. Своё миленькое девичье личико скрывала под тремя слоями макияжа, глаза и ресницы покрывала толстым слоем чёрной туши и теней. Носила только джинсы "варёнки", кроссовки на толстой подошве, напоминающие армейские бутсы, и короткий джинсовый топик, оголяющий худой живот с массивной железной серьгой в пупке. С недавних пор Валя курила. И, о ужас! Уже один раз побывала в постели с мальчиком! Правда, об этом факте никто кроме Алины и того самого мальчика и нескольких его закадычных друзей не знал.
Шёл 1997год. Нестабильные для страны годы. Но у семьи Виноградовых всё шло неплохо. Ксения была домохозяйкой. А Пётр более не работал в магазине. Он успел выучиться в институте финансов заочно и теперь занимал должность заместителя управляющего крупного банка. Пётр с головой ушёл в работу, поэтому времени на дочь было мало… Зато семья жила не бедно. А ребёнком занималась Ксения. И ангел Алина, конечно же.
Ангел-хранительница изменилась. На этот раз Ларри не смог бы её ни в чём упрекнуть. Она смирилась. С тем, что Валечка ей не принадлежит, с тем, что Ксения хорошая мать, с тем, что от неё самой ничего не зависит. Она покорилась судьбе. И решила: будь, что будет. Пройду до конца свой путь. Хранить Валентину – это не наказание её, а её судьба. Она жила жизнью этой семьи и уже давно не думала о своей прошлой земной жизни, об обидах и ошибках. Всё её прошлое вспоминалось ей крайне редко, обрывками. Она перестала корить, осуждать себя саму и кого бы то ни было. Но на смену той прежней боли пришла боль другая: боль от того, что делает со своей жизнью её любимая подопечная. Хранимый ею Человек. Всё чаще в семье происходили такие склоки:
– Доча, ты куда опять так поздно? Уже девять, – говорила озабоченная Ксения дочери, которая перед большим зеркалом в коридоре наносила последние штрихи косметики на лицо.
– Я не долго, – отвечала Валя, второпях зашнуровывая массивные чёрные кроссовки.
– Не долго, это как вчера? До часу ночи? Валя! Я не знаю где и с кем ты проводишь время! Я тебя не отпускаю. Сейчас отец придёт, пусть сам с тобой разговаривает.
– Мам, отстань! И пропусти. Я с папой сама поговорю, когда приду.
Ксения встала в дверях и продолжила нравоучения:
– Валентина! Скажи спасибо, что я смирилась с твоим внешним видом, закрываю глаза на то, что ты регулярно школу прогуливаешь, куришь вовсю. Но гулять ночью я тебе не позволю! Куда ты идёшь? Дай мне телефон, где тебя искать. Нет, не надо телефона! Ты остаёшься дома!
– Мама! Отойди от двери! – закричала в ответ Валя. – Не твоё дело с кем и где я гуляю! Ты достала своей опекой, как надзиратель себя ведёшь! В тюрьме лучше, чем с вами.
– Да чем это мы тебя так достали?! Всего-то и хотим, чтоб ты нормально училась и не шлялась по ночам! Ничего от тебя не требуем, денег даём, всё разрешаем.
Валентина оттолкнула мать от двери и стала резкими движениями открывать замок, неистово дёргая дверь, и приговаривать с нотами возмущения в голосе:
– Ага! Ничего не требуем! Как же! Мало того гимназия эта дебильная достала, за уроками весь день просиживаю, так ещё и музыкалка и танцы эти бальные! Достало всё! Другие дети отдыхают после уроков, а я то за домашкой сижу, то на танцах, то на музыке.
– Доченька, милая! Да ты уже полгода как и музыку и танцы бросила! Мы тебя туда маленькой отдали, потому что ты сама просилась, хотела стать певицей, и голос у тебя есть! А на танцы разве плохо девочке ходить?
– На нормальные танцы – хорошо. На рэп, хип-хоп. Но не на этот балет сраный!
Валентина уже открыла дверь и стала стремительно спускаться вниз. Ксения ещё что-то кричала ей вслед про образование и учёбу, но та уже выбежала из подъезда (Уже пять лет Виноградовы жили в многоэтажке в центре города). В окно кухни мать увидела, как она заскочила на переднее сиденье белых жигулей и укатила. Ангел Алина, естественно, полетела за автомобилем и неустанно наблюдала за Валей. На тусовке возле набережной собирались байкеры. Человек семь лысых парней в наколках и кожаных штанах и жилетках
