соперник. Ездовые, по-моему единственно правильному мнению, стояли рангом ниже дикарей. Они имели стойла, атриумы, загоны, левады, но не имели свободы, главного условия дикарей.
В одночасье я оказался в противоположном стане, хотя в Овечечке у меня была прекрасная огромная левада с гротом и прудом для Грома.
Что-то шевельнулось в душе при воспоминании о Громе. Его кровь инициировала мой оборот, Гром пришёл на помощь в тяжёлую минуту, он по какой-то причине привёл меня в Драконью Пустошь. Мой любимый дракон, чья часть находилась во мне в прямом смысле слова. Если во мне была его кровь, значит, было и его сознание.
Торопиться некуда, надо пытаться найти лазейку в сознании дракона, перейти в другую ипостась. Кажется, я неподвижно пролежал половину дня, когда солнце пошло на закат, с вершины Башни поднялся Принц. На его спине сидело два человека.
Интуиция гораздо раньше зрения определила второго наездника. За спиной Клима сидела Асанна. Она решила покинуть Башню? Гнев, поднявший меня на ноги, полыхнул по телу. Сейчас, когда я рассчитывал на её помощь, она решила сбежать. Устала возиться со мной? Что-то случилось у неё дома? Что за срочность, даже не поговорив со мной, не сообщив свои намерения, драпать от меня.
Распустив крылья, с грозным рыком я взлетел в небо. Принц издалека почувствовал мою агрессию. Напасть на него не составило бы труда. Против меня этот дракон, да еще с двумя наездниками на спине, не устоит. Но в чём он виноват передо мной? Ездовой выполнял команду всадника, он не выбирал, что ему делать и куда лететь. Всё это я осознал уже в воздухе.
Зрение позволяло увидеть напряженное лицо Аси. Она следила за мной, считала мою злость по резкому взлёту и развороту в их сторону. Асанна что-то кричала Климу, он тоже не выпускал меня из вида. Поднявшись на высоту Принца, я понёсся рядом ними, кося взглядом на них, клацая зубами от подступавшего бешенства.
Я не мог говорить, это было самое скверное в моём положении. Не мог крикнуть Асанне, чтобы она не покидала меня, не мог выразить всю гамму чувств, что толкала меня лететь рядом и скрежетать зубами. Она не может меня бросить, только не сейчас.
Наши взгляды встретились. Асанна щурилась от ветра, бившего ей в лицо, кажется, плакала, но поток воздуха тут же осушал её лицо. Она прощалась со мной?
В гневе выдав громоподобный рёв, я резко свернул в сторону. Она имела право на собственную жизнь, мы говорили о расставании, я искренне соглашался с ней, знал, что наши пути разойдутся. Тогда я так считал, но сейчас точно калёным железом пронзило сердце дракона, он был не согласен с моей человеческим сознанием. Он не хотел расставаться с Асанной. Зверь хотел её вернуть. Эта мысль вспыхнула в сознании, обожгла меня, выкрутила жилы. Дракон хотел вернуть Асанну, а я гнал его прочь от Принца.
Если не справлюсь, нападу на ездового, покалечу его и всадников. В пылу борьбы я не смогу контролировать свою животную часть. Я, действительно, терял контроль над зверем. Если бы сейчас я стал человеком, я бы рыдал как мальчишка, умоляя Асанну не бросать меня.
С высоты своего полёта виднелась тёмная гладь реки, её перекаты и чёрные омуты. В один из них я бросился, упал камнем, зная, что глубины хватит, и я не разобьюсь о дно. Дракон чувствовал не только ветер, его стихией была и вода. Ледяная волна с гор обожгла шкуру, остудила кипящую лаву в крови.
Асанна покинула меня, сделала свой выбор, я не должен препятствовать этому. Надеяться на помощь — это так по-человечески понятно, но зверю чужды эти эмоции. Дракон сам по себе, он не стадное животное. Только в период гона и рождения потомства, дракон способен на привязанность к самке. В остальное время он абсолютно свободная особь.
Мой дракон — одиночка, он должен справиться. Отец не смог мне помочь, не помогла и Соня, Асанна тоже опустила руки. Достаточно того, что она не дала мне умереть, всё остальное я должен решить сам. Наглотавшись воды, я вылез на сушу, распластался на прибережных камнях. Ветер обсушил мою шкуру, с которой исчезли последние капли воды.
Сегодня я возвращусь в пещеру, хватит бесплодных надежд и привязанностей. Передо мной есть только один выбор, я буду прокладывать свой путь в одиночестве. Тоска, сжимавшая сердце, не покинула зверя. Моя человеческая часть была всё-таки сильна, и я, как бы это было ни больно, радовался ей. Боль говорила о том, что человек не умер в сознании зверя, хотя желать освободиться от неё, было бы гораздо естественней.
Солнце уходило за хребты гор, когда я поднялся на крыло, неторопливо взмахивая кожистыми крыльями, полетел в свою пещеру. Человек во мне не сдался, но осознал, что больше надеяться не на кого.
Два дня я провёл в пещере, словно впал в депрессию (как это ни смешно говорить о звере), лежал неподвижной глыбой на каменном полу. Дракону, похоже, тоже требовался перерыв, чтобы успокоить расходившиеся метания человечка. Вода в пещере имелась, голод не мучил. Добромир взял верх над Миром. Я думал даже во сне, искал лазейку, как проникнуть в глубину своей генетической памяти. Понятно, что у Грома не имелось знаний о слиянии с человеком, но ведь должна остаться хотя бы малейшая искра того, что произошло в прошлом.
На третий день я сдался, да и утроба требовала еды. На сытый желудок, возможно, станет легче думать. Пока я в состоянии владеть умом зверя, не оставлю попыток. Дракон вяло сопротивлялся, видимо, понял, что я не отступлю. Он понимал, время на его стороне, о чём мне твердили и Асанна, и Мечислав.
Вытянув шею, принюхиваясь к запахам во вне, я медленно выбрался из пещеры. Свежий ветер принёс море запахов. Их яркое смешение я быстро разложил на составляющие: свежесть ледников в расщелинах скал, сырость от подтаявшего снега, запах цветущей травы из низин, острый аромат горных козлов невдалеке. Именно козлом сейчас требовалось набить брюхо, перемолоть свежее мясо с кровью вместе с костями в труху, утолить голод и злость.
Взлёт между скал, охота на рогатое животное, и я сытый и удовлетворённый с новыми силами взлетел над горами, чтобы дальше обследовать свою территорию. Полетав несколько часов, я вдруг почувствовал яростное желание взглянуть на Башню Ветров. Сопротивляться своей интуиции драконам не ведомо. Я полетел на пустошь, уже издалека заметив на верхушке Башни знакомый тонкий силуэт.
Асанна яростно махала руками, призывая к
