ничего не заподозрили. С забросом на будущее смотрел — если полезем проверять, то обнаружим дорогие костюмы, рубашки, носки, нижнее бельё и одежду для неформального ношения.
И всё-таки меня тревожило не его предательство, а то, что он не дал нам взорваться. Мог бы просто промолчать и тогда бы на нас успешно напали и погиб бы третий царский сын от рук неизвестных…
Или это не он смотрел в будущее, а чемоданы привезли заранее? А что? Дать распоряжение относительно роста, размеров и приготовить походные сумы — дело пяти минут. А уж размеры мои и особенно Бориса могла запросто срисовать Мария Никифоровна. И по её приказу могли доставить вещи до отправления поезда сразу же из магазина готового белья.
Да, из такого. Конечно, особам царского рода по статусу неположено заходить в подобные места, а надевать костюмы только пошитые портным, но… Времени на подобные изыски у портных не было. Мы же стартовали очень рано…
Нет, всё-таки я предполагаю, что задачей Сафронова было сделать мою смерть символичной. Чтобы потом могли показать, что сын повторил материнский путь и тоже погиб, когда начал качать права. Своего рода предупреждение всем тем, кто не согласен с политикой царя.
Так я думал, пока переодевался и приводил себя в порядок. Ну не трескотню же Бориса мне слушать в конце-то концов? Кстати, чего он там щебечет?
— А потом он решил отомстить десантникам за то, что его слуг отпинали по беззаконию. Он не стал раздувать скандал, но запомнил происшедшее. На следующий год первого августа в городе Михаила Семёновича появились бутылки водки с надписью «За ВДВ». На этикетках было изображение бравого десантника, бьющего о голову бутылку. Всё лихо, залихватски, красочно и празднично… Но вот на следующий день все больницы городка были наполнены десантниками с сотрясением мозга или разными травмами головы! А всё почему? — Борис сделал паузу, предлагая мне угадать причину происшествия.
— И почему же? — я постарался сделать заинтересованное лицо.
— Потому что все бутылки были из стекла особой закалки. Их так просто не разобьёшь, как обычные, а десантникам, понятное дело, про это никто сказать не удосужился, — сказал Борис и рассмеялся. — Представляешь — за дворню себе бошки порасшибали. А могли бы и дальше праздновать и в фонтанах купаться.
Я усмехнулся придумке неизвестного боярина. Действительно — месть это блюдо, которое подают холодным. Сколько таких блюд я подал в прошлых жизнях? Много…
Ведь я же не злопамятный — отомщу и забуду… А может забуду, что уже отомстил и снова отомщу.
— Ладно, я готов. Идём, покажешь своих красавиц, — хмыкнул я, подтянув галстук и поправив запонки.
— Конечно, всех покажу! Вот прямо обомлеешь, когда увидишь, — проговорил Борис, едва не подпрыгивая на месте.
Я только вздохнул. Почему-то вспомнилась та красавица, которая была с боярчуком Шуйским. Вот её я предпочёл бы сейчас увидеть, поговорить, узнать побольше, но…
На безрыбье и рак — рыба. Понятное дело, что сейчас я её не увижу, но помечтать-то можно?
Борис походкой уверенного в себе ловеласа вышел из нашего купе. Я последовал за ним.
Так, срочно нужно вспомнить те самые основные моменты флирта, которые так нравятся девушкам. Ведь разговор с дамами сродни фехтованию — чуть подбавишь жесткости и можешь пропустить болезненный укол, или наоборот — добавишь мягкости и вот ты уже поражен. Баланс мужественности, тактичности, галантности и вежливости должен был соблюден в полной мере.
Тем более, что это не сельские простушки, а девушки из высшего общества, которые с детства слышат витиеватые комплименты и привыкли абстрагироваться от слов.
Когда мы подошли к купе княгинь, то оттуда вылетела девушка в униформе проводницы с красным как мак лицом. Следом громыхнул мужской хохот. Девушка пробежала мимо нас, пряча глаза и одергивая одежду.
— И шампанского ещё неси, крыса крашеная! — раздался вслед убегающей мужской голос. — И поживее, а не то на станции выпорем!
Мы с Годуновым переглянулись — туда ли мы держим путь?
Но так как оставалось всего несколько шагов, я решил заглянуть в приоткрытую дверь купе. Внутри небольшой комнатки находились четверо человек — две девушки и два молодых человека. Девушки жались к спинкам диванов, а молодые люди явно чувствовали себя как дома.
Рыжеватый парень в щегольском костюме подсел к русоволосой девушке настолько близко, что ещё немного и навалится на неё. Может быть, он так и планировал сделать, объяснив потом всё тряской вагона.
Второй же, черноволосый крепыш, тоже времени зря не терял и разливал по стаканам шампанское. Его руки и ноги не давали второй девушке, рыжеволосой статной красавице, выскользнуть из купе.
— Похоже, что мы всё-таки опоздали спуститься с горы, — проговорил за моей спиной Годунов.
Его фраза заставила девушек поднять на нас глаза. Таких умоляющих взглядов я не встречал с той поры, как забрел в деревню, которую кошмарили случайно заблудившиеся утопцы. Пришлось в той деревне задержаться на пару ночей, чтобы упокоить бушующую нечисть. Мне кажется, что и тут придется задержаться тоже.
— Прошу прощения, кажется, мы ошиблись купе? — начал я любезно. — Нас приглашали в гости княгиня Екатерина Семёновна Бесстужева и Ирина Николаевна Карамзина. А вот о том, что тут будут ещё какие-то гости, нас не уведомили…
— Не уведомили их! Ха! А ну, пошли прочь, челядь! Не видите — высшее общество развлекаться изволит! — пьяным голосом воскликнул рыжий.
— Степан, а может это клоуны нас развлекать пожаловали? Вишь, как вырядились? Как будто из высшего сословия! А я вам одно скажу, холопы, как вы не рядитесь, а черную кость всё одно за красивой оберткой не спрячешь! — хохотнул его приятель.
Не люблю пьяных людей. Пьяных аристократов тем более. Таким моча в голову ударяет и кажется, что море по колено. А когда трезвеют, то либо родительское влияние впрягается, либо родительская казна. Уроды, одним словом.
И таких уродов нужно резко ставить на место, пока моча не накрыла мозг по самую верхушку.
— Черная кость может и выпирает наружу, но её прекрасно украшает хорошее воспитание и врожденная вежливость. А у иных благородных кровей гниль всю цветистость перекрывает и порой противно даже смотреть на такое непотребство, — процедил я в ответ.
Пару секунд эти двое потратили на переваривание моего витиеватого оскорбления. Ещё пара секунд ушла на наливание физиономий красной краской до степени помидора. Того и гляди пар из ушей засвистит.
Зато умоляющий взгляд девушек сменился на благодарный. Они увидели, что я переношу внимание засранцев на себя.
— Не слишком ли громкие слова для неизвестного человека? — дернул губой рыжий. — Или у тебя,
