Феррис попытался вытолкнуть из памяти этот образ. Он прожил с этими воспоминаниями уже почти двадцать лет, и они все так же выводили его из равновесия. Проблема не в насилии, самом по себе, а в непреднамеренном, случайном причинении вреда другому человеку. Феррис заставил эту мысль покинуть его сознание, он умел делать это усилием воли. И вскоре заснул.
Спустя десять дней Алиса вернулась. Первое, что она сделала, когда самолет сел в аэропорту имени королевы Алии, — это позвонила Феррису.
— Извини, но я по тебе соскучилась, — сказала она, будто признаваясь в дурной черте характера. — Я много думала о тебе, Роджер, пока была в отъезде. Почти все время, если быть точной. Именно поэтому я и не звонила. Нервничала.
— Ага, — ответил Феррис. — Я тоже. Это хорошо или плохо?
— Не знаю. Думаю, хорошо. Но нам придется это выяснить.
— Хорошо. Когда начинаем?
— Ну…
Она замолчала, видимо, задумалась.
— Как насчет завтрашнего вечера? Сейчас мне надо немного поспать. Мужчина, сидевший в соседнем кресле, храпел всю дорогу, от Бостона до Лондона. И от него плохо пахло.
— Когда я могу заехать за тобой?
— Ненавижу все эти «встречи». Ты готовишь?
— В некотором роде. Не слишком хорошо.
— Без разницы. Купи по стейку и паре картофелин и красного вина, думаю, этого нам хватит. Сделаешь? И стручковой фасоли, если она у них есть. Или брокколи. Или моркови. Хорошо?
Феррис пообещал сходить в магазин. Закончил разговор он в хорошем настроении. Следующие двадцать четыре часа он провел в радостном томлении — не то чтобы именно в ожидании занятий любовью, но предвкушая удовольствие от того, что она снова будет рядом, это ярко-синее бездонное море по имени Алиса. Он позвал домохозяйку, чтобы она выбросила старые газеты и прочий хлам, а потом попросил ее сходить в магазин за едой и кучей цветов. В спальне он поставил небольшие свечки, но потом решил, что это уже слишком.
Алиса пришла, опоздав на полчаса. Когда Феррис глянул на нее, открыв дверь, он только покачал головой. Ее лицо светилось собственным светом, в предвкушении, а светлые волосы, казалось, искрились на фоне сине-черного вечернего неба.
— Боже, как ты прекрасна, — сказал он.
— Дай войти в эту чертову дверь. На улице холодно.
Войдя в квартиру, она поцеловала его.
— Постой здесь. Я хочу сама осмотреть дом.
Она прошла по всем комнатам, задержавшись в спальне, чтобы осмотреться там получше. Вернувшись, она посмотрела на Ферриса, качая головой:
— Боже! Ты, должно быть, большая шишка. Эта квартира просто громадна.
— От посольства. Подразумевается, что человек живет с семьей, поэтому квартиры должны быть достаточно большими.
— Достаточно большими? Она огромна. Не стану читать тебе лекцию о том, сколько семей палестинских бедняков смогли бы здесь разместиться. Ну, давай принимай гостью! Что ты взял выпить?
— Как насчет шампанского?
Она кивнула, и Феррис достал бутылку «Дом Периньон», доставшуюся ему из запасов уезжавшего в спешке Элдерсона. Алиса изучающе посмотрела на этикетку.
— Это должно было произвести на меня впечатление? «Дом Периньон»? Вынуждена признать, произвело, причем неизгладимое. Девушка не станет доверять мужчине, покупающему дешевое шампанское. И почему? Это то же самое, как если женщина покупает дешевое белье. Понимаешь, о чем я? Конечно, нет.
Феррис налил шампанского в два фужера, и они сели на диван. Шампанское «испарилось» быстро, пока Алиса рассказывала про свою поездку домой, про родителей и родственников. Феррис наполнил фужеры снова, а потом и еще раз, а она все говорила. Она рассказала домашним про Ферриса, сказала она, правда, сама не понимает зачем. Поэтому она так хотела поскорее увидеть его, едва вернувшись в Амман. Хотела понять, почему же она так по нему соскучилась.
Феррис подвинулся к ней ближе и обнял. Она прижалась к нему, а потом снова отодвинулась и посмотрела ему в глаза.
— Я знаю тебя, Роджер. Ты думаешь, что не знаю, но я знаю. Ты открытый, но не рассказываешь о себе. Ты отважен, но чего-то боишься. Тебя беспокоит, что тебе приходится заботиться обо всем, но ты не делаешь этого. Поэтому сегодня вечером тебе надо быть со мной.
Феррис не ответил. Он нежно прикоснулся пальцами к ее лицу, проведя по щекам и губам, а потом убрал волосы с ее лба. Такие тонкие, почти как у ребенка. Он притянул ее к себе. Она на мгновение напряглась, но потом расслабилась и приоткрыла губы. Он поцеловал ее мягко, едва касаясь. Потом их языки коснулись друг друга. Ферриса охватило возбуждение, и он прижал Алису к себе.
Ее глаза сначала расширились, а потом закрылись.
— Не сейчас. Мне надо приготовить нам ужин.
Алиса принялась готовить стейки с картошкой и лимской фасолью, то, что принесла Феррису с рынка домохозяйка. Работая, Алиса напевала песенку, достаточно хорошим голосом, к удивлению Ферриса.
Это наименее застенчивый человек из всех, кого я когда-либо знал, подумал он. Интересно, какова такая женщина в постели?
Она уловила выражение его лица.
— Открывай вино! Сделай что-нибудь полезное.
Феррис отправился на поиски штопора.
Они сели ужинать на огороженной веранде.
— Выключи свет, — попросила она.
Эта сторона дома была обращена не к городу, а к пустыне, и, казалось, в чернильном небе можно разглядеть каждую звездочку.
— Возьми меня за руку, — сказала она.
— Зачем? — спросил Феррис.
Он был голоден.
— Потому, что мы должны восхвалить Господа. Будь добр, Роджер. Моя семья вот уже три столетия благодарит Господа. Я хочу сделать это и сегодня, поскольку у нас особенный вечер. Ты бы должен был сам знать это, по празднику Благодарения. Закрой глаза. За нежную заботу Твою, Отче наш, за безмерное милосердие Твое, ныне с любовию в сердце благодарим Тебя. Аминь. Скажи «аминь».
— Аминь, — сказал Феррис.
Она сжала его руку в своей, а затем отпустила. Феррис открыл глаза, посмотрел на нее и внезапно почувствовал себя виноватым. Она такая любящая, доверчивая, а он точно знает, что не сможет быть с ней честен в чем-то важном — возможно, в самом важном. Они начали есть, и Алиса продолжила рассказ о своей поездке домой. Между делом она расправилась со стейком и картошкой, но к фасоли не притронулась. Закончив есть, она отодвинула тарелку, мечтательно посмотрела на звезды и снова повернулась к Феррису. Скинув с ноги туфлю, она принялась тихонько щекотать его ногу.
— Я должен тебе кое-что сказать, — запинаясь, начал Феррис.
— В чем проблема? Ты не любишь девочек? — спросила она, рассмеявшись.
— Нет, посерьезнее.
