Диана – единственный ребёнок в семье. Мама до сих пор звонит ей дважды в день и начинает беседу словами «My precious girl», с папой они говорят один раз, но разговор начинается так же. Всё детство Дианы было расписано по минутам, она посещала все кружки и спортивные секции, на какие хватало свободного от школы времени. В девять лет Диана даже потеряла сознание в бассейне то ли от нервного истощения, то ли от физического переутомления – я так и не поняла. Невзирая на то, что наши беседы занимали примерно 50% времени стажировки Дианы, обо мне она не упомянула ни слова в своей дипломной работе. По её словам, я – нерепрезентативная выборка. Короче, тестирование не выявило во мне негативных последствий, стоящих упоминания на страницах научного труда: мне не снились кошмары по ночам, я не резала кожу на ногах и руках лезвием, а главное, ни разу не задумалась о самоубийстве. Мне просто некогда было: мои мысли были заняты вопросом поиска подходящего ночлега, чтобы ситуация с изнасилованием не повторилась. Мне повезло, что меня не убили в том парке, не замучили. Двое насиловали, двое то ли держали, то ли смотрели, один снимал телефоном видео. После они перессорились из-за той записи между собой и слились. Я знала, что могло быть и хуже. Намного хуже. Поэтому в моём списке забот психологическая хандра была на слишком низкой позиции: прежде, чем увидеть во сне кошмары, надо было найти еду и безопасное место для сна. А спала я, как убитая, потому что организм хватался за любую возможность передохнуть в моей личной гонке на выживание. Потом я училась и работала, и так уставала, что мне снова было не до кошмаров. А после, уже годы спустя, просто захотелось любви и счастья – какие уж тут кошмары и лезвия?
– Лея… – вдруг меняет тон Диана с радостного на вкрадчивый, – если бы тогда мне теперешние мои мозги, я поступила бы по-другому.
Мы едем в моей машине из аэропорта – Диана прилетела якобы по работе, но на самом деле погостить. Теперь она живёт в Торонто – уехала подальше от родителей, а они рванули вслед за ней сразу, как нашёлся покупатель на дом. Конечно же, Диана скучает по Ванкуверу и всегда останавливается у меня.
– О, не знаю, о чём ты, – смеюсь и стараюсь перевести разговор в другое русло. Я не знаю, наверняка, но догадываюсь, к чему она клонит. – Саванна должна тебе понравиться – у неё тысяча и один рецепт в рукаве, и ещё больше историй о трудном детстве. Её родители развелись, когда ей было три. А в четыре умерла мама, и отцу пришлось, именно «пришлось» взять её в свою семью. Настоящая Золушка, тебя это точно заинтересует. Всё как ты любишь: глубокая психологическая травма вследствие ранней потери родителя, дисфункциональная семья…
– Лея, если бы я тогда жила не с родителями, мне хватило бы ума позвать тебя к себе, но ты же знаешь, какие они…
– А, вот ты о чём! Не волнуйся, я всё понимаю. Тебе не стоит об этом думать, тем более переживать.
– Тем не менее, каждый раз… я будто чувствую вину, значит поступила тогда не так, как велело сердце.
Каждый раз – это когда она приезжает и живёт у меня, вместо того, чтобы снять гостиницу. В Ванкувере пару дней в отеле стоят, как месячная аренда квартиры. Ладно, думаю, есть у меня для тебя орешек покрепче.
– Диан, ещё раз: всё в порядке! Ты сделала для меня и так очень много. Слушай, мне помощь твоя как раз нужна. Есть у меня один друг… ну, он, вообще-то мой, так сказать, работодатель. Короче, этот парень нанял меня не то чтобы сиделкой… скорее компаньонкой… ну это когда делать особо ничего не надо, просто рядом быть. Ну, типа, составлять компанию. То есть, вот даже развлекать его никак не нужно, просто находиться с ним в одном помещении.
– Так. Что дальше?
– Дальше? Он, мягко говоря, странный. Ну, объективно, причина есть – парень в коляске. Инвалид, короче. Двадцать три ему… за несколько лет до травмы полмира объездил… а может, и больше. Был очень активным… ну, о таких говорят «пробовал жизнь на вкус и прочность». Сейчас блог ведёт.
– И в чём его проблема?
– Проблема? Проблема… Он, вообще, нормальный. Очень нормальный. Странный, но нормальный. Но иногда у него бывают вспышки… бешенства.
– Гнева.
– Да-да, гнева. Гнева, который похож на бешенство.
– Например?
– Например… ну, например, он может перебить всю посуду.
– Так. Ещё?
– Напечь сто чизкейков и уделать при этом всю кухню. Один раз накричал на меня – это в самом начале. После того случая я чуть не ушла с этой чёртовой работы, но он так извинился… сумел так извиниться, что я не смогла уйти.
– Что провоцирует эти вспышки?
– Ну… кроме того раза, когда накричал…
Я задумываюсь. Припоминаю факты, сопоставляю и провожу параллели. Внезапно, меня осеняет:
– Это всегда связано с одним и тем же.
Осознание в буквальном смысле придавливает меня к креслу. Диана молча ждёт, пока пациент в моём лице придёт к важным для себя выводам и возможно, где-то внутри самого себя найдёт ответы на свои же вопросы.
– Он делает это, когда я… опаздываю. Или провожу своё время где-то ещё.
– С кем-то ещё?
– Да, я тоже об этом подумала, и мне даже стало страшно. Нет, этим я его не провоцировала ни случайно, ни нарочно. Что это? Ревность к моему времени?
– Крик о помощи.
И вот здесь меня бросает в жар.
– Что?
– Это его способ прокричать просьбу о помощи. Есть люди, которые не умеют просить, но помощь им нужна не меньше, чем другим. Иногда даже больше. Вспомни, как ты начала этот разговор.
– Как же?
– Ты сказала: «Есть у меня один друг».
Я хлопаю глазами, хотя там – глубоко внутри – давным-давно всё знаю, просто отказываюсь это принимать. Диана выдерживает паузу, чтобы дать моим озарениям хорошо осесть и приняться.
– Потом ты быстро исправилась и подчеркнула, что парень, на деле, твой работодатель. Знаешь, что это означает?
– Что?
– Ты начертила границы, в рамках которых несёшь ответственность за многие важные для него вещи, но не главные. От главных – состояние его души или, если на моём языке, здоровье его психики – ты отгородилась. И ты наверняка знаешь момент, когда это произошло. Когда обязанности и ответственность друга остались в той, более интимной зоне. Вы оба начертили границу, назвав её «работа». Ты выполняешь работу, за которую, он тебе платит, остальное тебя не касается. Теперь задумайся, в какой момент появилась эта граница, и подумай о том, что я сказала раньше – есть люди, которые не умеют просить, но абсолютно все мы приучены покупать. Ещё раз: купить может любой, попросить – далеко не каждый.
Я сижу, замерев, как истукан. Диана довольна собой.
– Я могу и ошибаться, но, скорее всего, исходная точка вашего взаимодействия лежала очень далеко от схемы работник-работодатель. Ты ведь, бухгалтер, насколько я помню?
