class="p1">Он пожимает плечами и протягивает флакон мне:
– Как скажешь.
Но я не беру:
– Давай вначале ты, а я после.
Кивнув, он затягивает на сумке молнию и уходит.
– Лео! – кричу.
Не оборачивается.
– Лео! – ещё громче.
Но он теперь довольно далеко, а шум в самолёте такой обманчивый, вроде бы и не ощущаешь его, и только крикнув, обнаруживаешь, что голос твой словно растворяется в движении.
Догоняю его у туалета. Кабинка занята и Лео стоит, облокотившись плечом об угол. Смотрю на него, и ощущаю боль. В ноге. Ему больно стоять.
– Лео!
И вот теперь только он меня слышит.
– Что? – спрашивает удивлённо.
– Давай помогу.
Он поднимает брови, сжимая губы, чтобы скрыть улыбку:
– Э… ты серьёзно?
– Капли давай!
У меня нет настроения для лёгкого флирта, у меня болит нога, причём так, что терпеть сложно. Нелегко терпеть.
– Как ты там собрался выворачиваться в антисанитарии?
– Ну… очевидно, так же как и всегда, – пожимает плечами, и улыбается теперь только глазами.
– В отличие от «всегда» в данном отрезке твоего особенно счастливого времени у тебя под рукой есть я. Я закапаю. Я умею, не сомневайся.
– Сомневаться в тебе – всё равно, что рыть себе могилу, – заявляет, прищурившись.
– Где хочешь?
Он совершает короткое движение головой, будто растягивает мышцы:
– Почему в твоих вопросах всегда тройное дно?
– Я даю людям выбор. Как в «Эффекте бабочки». У них всегда есть шанс изменить ход событий. Например, вместо годовой декларации заказать поход в горы. Ты вот, кстати, бывал на озере Морейн?
– Какой уважающий себя канадец не побывал на самом знаменитом канадском озере?
– Ну, вот представь, я тоже там отметилась. С клиентом. Просто однажды у него спросила: вместе или в одиночку? Я имела в виду доходы его будем сводить с расходами в режиме «вопрос-ответ», или мне сделать всё на своё усмотрение. Он ответил: я не хочу ехать в одиночку. Но никто из близких не соглашается. Друзья заняты, у жены свои интересы. Дети тоже сами по себе. Я ему говорю: «Что может быть слаще одиночества в самом сердце природы? Только ты и она – как в самый первый раз». Он задумался. Потом ответил «Ты». Мне понравился этот ответ. И мы съездили.
Какое там самое глубокое в мире озеро? Байкал? Враньё. Самое глубокое в мире озеро – Лео. И в нём вода цвета зелёного чая. И чем дольше в него вглядываешься, тем шире раздвигаются его берега. Тем выше полёт орланов над его водами. Тем мощнее сила притяжения.
– Я спрашиваю, глаза хочешь закапывать в туалете или можем вернуться на место? Положишь голову мне на колени, и я аккуратно всё сделаю.
Он выходит из транса не сразу. Ему требуется на это время.
– Лея…
– Да?
– Ты… умеешь… вводить в… гипноз?
– А тебе это нужно?
– Очень.
– Умею.
– Сможешь повторить?
– Не уверена. Я не умею этим управлять. Всякий раз всё случается само по себе.
Он кивает.
– Давай на коленях.
Я не двигаюсь с места и на его вопросительно застывший взгляд отвечаю:
– Руки перед процедурой помою и приду.
– Верно, – соглашается, улыбаясь.
Глава четырнадцатая. Гипнотическая
M83 – Hell Riders
Лео снова садится у окна, я с краю. Он не спешит занимать горизонтальное положение, возможно, сомневается, возможно, не может преодолеть барьер «абсолютно чужие». А может, как и я, чувствует? Чувствует приближение «непреодолимого» и не спешит открывать ему двери?
Я убираю все подлокотники и просто жду. И он опускается. Тяжёлый. Приятно тяжёлый и очень тёплый.
Вначале он не смотрит на меня, немного нахмурен и сосредоточен на иллюминаторе. А когда решается взглянуть в глаза – это плен. Магия, из которой не просто вырваться. Не знаю, дышит ли он, но я каким-то чудом обхожусь без кислорода.
От яркого света его зрачки сжимаются в точки. Сейчас он так близко, что я могу рассмотреть каждое волокно радужек, вкрапления серой и жёлтой краски в глубоком ярком изумруде. Цвет его глаз изумрудный с такого расстояния, а издалека – зелёный чай. Интересный эффект. Гипнотический.
– Слушай, а можно поинтересоваться, сколько тебе лет? – стараюсь вернуть себя на бренную землю, вернее, в фюзеляж трансконтинентального аэробуса.
– Двадцать… семь.
– Врёшь. На вид старше.
– Намного?
– Лет на пять точно.
Лео расслабляется и посмеивается, прикрывая глаза, словно от удовольствия:
– Ты угадала: мне тридцать два.
– Спасибо за честность, – киваю. – В обмен вручаю тебе свою: не вздумай со мной флиртовать – я ещё не достигла «возраста согласия».
– Серьёзно?!– вскидывает свои тёмные брови.
– У тебя красивые брови, – говорю. – Ты знал?
Он тут же прижимает к правой пальцы:
– Не то чтобы не знал… скорее, не задумывался.
– Ну вот, теперь будешь знать: они ровные, не широкие и не узкие, в меру густые и не срастаются над переносицей. Хорошие такие мужские брови. Надёжные.
– Брови могут быть надёжными?
– Брови могут «транслировать» надёжность. Разве ты не знал? Каждая черта в облике человека несёт информационный код. Вот, например, твои глаза: я думала, они зелёные, а оказалось, нет!
– Нет?!
– Нет! Они непонятные! Как если бы они так и не определились, какими им быть: зелёными или синими, и поэтому они изумрудные.
– Так… и какой из этого напрашивается вывод?
– Очень прямой: ты человек, который всю жизнь себя ищет.
Он смотрит. В глаза. Не отрываясь. А я добавляю:
– Но суть в том, что отыскать себя можно только в другом человеке.
Тихо. У нас тихо. Потому что я не слышу ни гула двигателей в крыльях нашего авиалайнера, ни даже отдалённого гомона утомлённых дальним перелётом пассажиров. Есть только глаза, застывшие в одном бесконечно глубоком взгляде. Настолько долгом, что кажется, будто время остановилось.
– Я думал, ты старше, – внезапно говорит.
– Плохо выгляжу?
Лео едва заметно качает головой, отрицая моё предположение:
– Ты выглядишь так, что дух захватывает… – он произносит каждое слово негромко, но чётко, обозначая их паузами. – А когда говоришь, осторожно дотрагиваешься до самых тонких струн души. И она начинает звучать.
Silent Island – Let the dove fly home
У меня нет слов, нет мыслей. Есть только ощущения. Много ощущений. Они несутся, обгоняя друг друга, слипаясь в желания:
– Я хочу прикоснуться… Можно?
Он поднимает бровь:
– В каком смысле?
– Физически. Не мыслями, а пальцами. Ты позволишь?
Тяну руку к пульсирующей артерии на его шее, не дожидаясь ответа, но дотронуться не решаюсь – мои пальцы замирают в миллиметре от его кожи. Я ощущаю… нет, не тепло, это жар – обжигающая энергия. Настолько мощная, что мои веки опускаются сами. Но я
