– Кто, прости?
– Огастус Уотерс! – громче повторила я. – Он разбил мне сердце, и теперь, стоит вспомнить «Виноваты звезды», я каждый раз начинаю реветь.
Чжэ Ён ничего не ответил. После недолгого колебания я подняла голову и заметила, что между его бровей пролегла складка.
– О чем задумался?
– О том, что против Огастуса Уотерса у меня нет шансов, – ответил Чжэ Ён. Счастливым он не выглядел.
Я не удержалась и захихикала. Чжэ Ён недоверчиво покосился на меня, когда я извернулась и уселась на него верхом, чтобы обнять. Теперь мне удалось уткнуться носом ему в шею.
– У Гаса против тебя ни единого шанса.
– Ты говоришь это, просто чтобы пощадить мою гордость, – пробормотал он, но все же наконец обнял меня и прижал к себе.
Подняв голову, я заглянула ему в лицо.
– Ревнуешь? К вымышленному персонажу?
– Я знаю, что такое книжные бойфренды. Они настолько задирают планку, что скоро мне придется влезать в доспехи и мчаться на коне спасать тебя, лишь бы оставаться интересным.
Насчет высокой планки не так уж он и ошибался…
– И от кого бы ты меня спасал?
– От моего давно пропавшего злобного брата-близнеца? – предположил он. – Откуда мне знать, если пока что я не мчусь верхом через весь Сеул тебе на выручку?
Я весело фыркнула:
– У тебя разыгралось воображение.
– И кто в этом виноват?
– Я? С чего вдруг?
– Здесь только мы. Ответственность перекладывать не на кого. – Чжэ Ён важно кивнул, но осмысленней его выводы от этого не стали. Хотя он, наверное, так не думал.
Я изо всех сил старалась не смеяться, учитывая, куда свернул наш разговор. Не прошло и десяти минут, как с книг мы переключились на воображаемых парней и злобных близнецов. Мне нравилось, что с ним можно и болтать о таких глупостях, и обсудить все, что меня беспокоит. Мне нравилось, как он держится со мной. Как обнимает меня. Нравилась его страсть к музыке и все, что делает его таким особенным. Мне нравился… он. Так сильно, что дыхание перехватывало.
Я снова опустила голову ему на плечо, скользнула губами по его подбородку, оставила поцелуй на гладкой коже и вздохнула.
Ладонь Чжэ Ёна легла мне на затылок.
– Все в порядке?
Кивнув, я еще крепче прижалась к нему. Его грудь размеренно поднималась и опускалась, пока я вслушивалась в его дыхание. Мне так хотелось рассказать ему о своих чувствах, но каждый раз, стоило открыть рот, сердце проваливалось куда-то в пятки. Прежде со мной такого не случалось, и теперь я чувствовала себя как никогда беззащитно и уязвимо.
Допытываться Чжэ Ён не стал. Интересно, он тоже все это испытывает или дело только во мне и моих многочисленных страхах и волнениях, из-за которых чувства накалились до предела. Чжэ Ён, кажется, заметил мое напряжение, возможно, потому что я еще сильнее вжалась в него. А может, услышал, как заполошно колотится мое сердце. Но, как бы то ни было, он успокаивающе погладил меня по спине. Принял это молчание и дал мне время привести в порядок свои чувства.
Мне полегчало, и я снова выпрямилась. Темные глаза Чжэ Ёна в немом вопросе скользнули по моему лицу. Я слабо улыбнулась.
– Голодная? – спросил он и, дождавшись кивка, выпустил из объятий. Он за руку отвел меня на кухню, усадил на барный стул и вытащил из холодильника несколько консервных банок. Я молча смотрела, как он раскладывает по тарелкам панчхан и выставляет на стойку. Потом он нашел в холодильнике готовый суп, подогрел и разлил по двум мискам. Следующей в микроволновке оказалась круглая белая упаковка с рисом. Чжэ Ён разделил его на две порции и тоже разложил в миски, поставив одну из них рядом со мной. Наконец, мне выдали палочки и ложку.
– Ничто не сравнится с маминым кимчхи, – показал он на ближайшую от себя тарелку. – Панчхан, как по мне, тоже хорош. Но не знаю, понравится ли тебе…
Он замолчал, когда я потянулась и подцепила палочками нечто неопознанное с тарелки, стоявшей передо мной. Не знаю, в чем дело, может я ухитрилась нарушить все правила корейского этикета, сразу запихнув это нечто в рот? Мне не хотелось доставлять неудобство Чжэ Ёну.
– Осторожно, это…
– Остро! – закашлялась я.
Он подскочил, налил стакан воды и вручил его мне.
– Съешь немного риса, он успокоит жар.
Это и правда сработало – по крайней мере на секунду-другую. Я схватила стакан с водой и осушила в несколько глотков.
Чжэ Ён со смехом смотрел на меня. И, даже когда я перевела на него взгляд, не перестал улыбаться.
– Не смотри так, ты мне и шанса не дала рассказать, что это.
Он показал на тарелочку, из которой я только что пробовала.
– Это му-сэндже. Острый салат из дайкона. Я подумал, что красный цвет сам по себе будет неплохим предупреждением насчет количества специй, но, видимо, ошибся.
Еще один хмурый взгляд в его сторону.
Чжэ Ён переставил этот салат поближе к себе и подвинул ко мне другие тарелки, рассказывая про каждую из закусок.
– Это сук джу намуль – пророщенные ростки маша. Дальше камджа чорим – это тушенные в соевом соусе картошка, морковь и зеленый перец. А вот гаджи бокум… – он на секунду умолк, пытаясь подобрать слова: – баклажаны и перец, жаренные в соевом соусе с кунжутным маслом. Еще сюда добавляют немного пасты чили, так что может быть слегка островато.
Я внимательно выслушала инструктаж. И дальше уже пробовала каждую закуску по отдельности, всегда держа наготове ложку риса на случай, если снова наткнусь на что-то острое. Они все были такими разными – сложно решить, какая мне понравилось больше. Куча пикантных вкусов накладывалась друг на друга. Кимчхи оказалось соленым с кислинкой, и я заметила, что его Чжэ Ён ел больше всего. Баклажаны были одновременно и острыми, и сладкими, а на что походил картофель, и вовсе трудно сказать. Зато ростки из-за своего ненавязчивого вкуса вполне подходили на роль перекуса.
Меня настолько поглотила дегустация, что с Чжэ Ёном мы почти не разговаривали. Доев, я погладила себя по животу. По ощущениям съели мы невероятно много, но тяжести в желудке – как после той же пиццы, которую мы обычно заказывали с Лив, – не было.
«Должно быть дело в овощах, Элла», – иронично хмыкнул внутренний голос.
– Почему одни эти закуски на вкус ярче, чем почти все, что я ем дома?
Чжэ Ён только усмехнулся:
– Добро пожаловать в Южную Корею.
Глава 12
С дивана было видно, как солнце медленно опускается к горизонту. Далеко внизу один за другим загорались уличные фонари, а река Хан полыхала в последних лучах заката, будто ее дно выстлано тысячей бриллиантов.
