я сейчас.
– Спасибо, лучше не надо, – усмехнулся Данила. – А то вдруг потом уже не встану?
Ничего не скажешь, парень с оптимистичным взглядом на жизнь. С таким в самый раз мир спасать.
Он устроился в кресле, а я вошла в родительскую спальню, вытянула из-под кровати чемодан, нашла аптечку и начала рыться в ней в поисках нужного лекарства. Краем глаза я отметила, что за окном мелькнула какая-то тень, вздрогнула и выпрямилась, боясь оглядываться. Когда же я наконец нашла силы обернуться, там уже никого не было, только висела привычная серая пелена.
Вернувшись в нашу с Никитой комнату, я заметила, что Данила напряженно смотрит в окно.
– Ты тоже видел? – мрачно спросила я.
Он только кивнул.
– Но у нас за окном балкон…
– Думаешь, для них это преграда?
Не решившись уточнять, для кого для «них», я преувеличенно бодро сказала:
– Вот, нашла обезболивающее. Подожди, за горячей водой схожу, чтобы скорее подействовало.
– Осторожней там, – бросил Данила мне вслед, но я не поняла, что он вкладывает в эти слова. Кажется, сейчас везде одинаково опасно.
До кулера было совсем недалеко, и я добралась до него без всяких проблем. Но на обратном пути, когда я балансировала с кружкой горячей воды и уже не могла идти так быстро, вновь увидела неясную тень, мелькнувшую в коридоре и тут же скрывшуюся за углом. Только она была вовсе не похожа на пирата, а больше напоминала девочку в длинном белом платье, похожем на ночную рубашку, испачканном кровью на рукаве и подоле…
Захлопнув дверь, я прислонилась к ней спиной, сделала приличный глоток из чашки и тут же поперхнулась, забыв, что вода горячая.
– Что там? – дернулся полулежавший в кресле Данила.
– Они нас не трогают, только пока мы вместе, – поняла я и протянула ему кружку: – Держи, выпей обезболивающее. – И добавила: – Кажется, супергерои из нас все-таки получаются неплохие.
– Супергерои не пьют обезболивающее, – возразил он.
Однако таблетку послушно проглотил и сразу сделал попытку встать, но я остановила его:
– Подожди хотя бы минут пять, пока подействует. Неизвестно, что мы там в рубке найдем.
Данила послушно и с видимым облегчением откинулся обратно на спинку, а я, кое-что вспомнив, полезла в шкаф:
– Кстати, держи.
– Вот где моя форма, – равнодушно взглянул он.
– Прости, – потупилась я. – Но ты сам ее забыл. Я несколько раз пыталась отдать…
– Оставила бы там.
Повисло тягостное молчание.
– Из-за нее он тебя так? – наконец спросила я.
– Повод был неважен. Не это, нашлось бы что-нибудь другое. Хорошо бы понять, с чего все началось, тогда мы сможем все остановить…
– Ну как, тебе лучше? – поинтересовалась я через пару минут.
– Пока не очень.
Я вздохнула:
– Не пробовал иногда соврать?
– В следующий раз обязательно, – пообещал Данила, поднялся и накинул куртку: – Ну что, идем в рубку?
* * *
Не отпуская руки девчонки, Данька шагнул к борту, таща ее за собой. К счастью, она послушно молчала и следовала за ним. Выглянув, он убедился, что старик Горшков по-прежнему присматривает за лодками, зорко поглядывая по сторонам. Вот только зрение да и слух у него уже давно не те…
Решение Данька принял быстро. Оттащив девчонку подальше, он толкнул ее в угол на палубе и велел:
– Жди здесь!
Она испуганно кивнула, но Данька, не уверенный, что она хорошо его поняла, повторил:
– С этого места ни ногой, ясно?
Девчонка снова кивнула, а он уже повернулся уходить, но остановился, стянул с плеч куртку и отдал ей:
– Накинь, а то ночь холодная.
Она послушно взяла одежду.
– А вы куда? – спросила она вслед.
– Кончай мне выкать, – отозвался Данька. – Скажи лучше: какой у вас номер каюты?
– Четыреста один.
Он кивнул и шагнул к двери. В коридоре парохода стояла тишина, словно все пассажиры мирно спали. Нужную каюту Данька нашел быстро и прислушался: внутри тоже было тихо. Неужели он опоздал?
Внезапно он уловил заунывные звуки и не поверил своим ушам: вдалеке как будто кто-то играл на скрипке. Но ведь этого просто не может быть! Он никогда не жаловался на слух, а сейчас ему мерещится? Потом в конце коридора мелькнула неясная фигура – старушка в коротких розовых штанах и смешной шляпке… И эта старушка почему-то напугала Даньку сильнее, чем нож – настолько невероятно и странно она здесь выглядела.
– Снимайте колечки и сережки, – раздался угрожающий голос дяди.
Данька тут же забыл про странные звуки скрипки и чудную пассажирку, облегченно выдохнув: с мамой девчонки ничего не случилось. По крайней мере пока.
Но как он сможет остановить дядьку Михаила, даже имея нож? Тот тоже явно не остался безоружным.
И тут Данька снова услышал кое-что необычное. В первый момент он решил, что ему показалось. Но если нет, это все меняет…
Так и не став входить в каюту, он вернулся на палубу, прислушался и убедился: нет, ему не кажется – с воды раздается отдаленный рокот моторов. Он сразу понял, что это значит, и в сердце трепыхнулась радостная надежда: неужели скоро все закончится? Главное, чтобы раньше времени не услышал кто-нибудь еще…
Данька осторожно перегнулся через борт и убедился, что старик Горшков по-прежнему держит в руках лодочные цепи, не проявляя никаких признаков беспокойства. Похоже, шум приближающихся катеров слышит он один.
Данька неуверенно взялся за свисток, посмотрел на него, вдруг стянул с шеи и, широко размахнувшись, швырнул за борт.
Дядька вывалился на палубу, бросил на него цепкий взгляд и мигом все понял.
– Данька, стервец! Тебя же свистнуть просили, а ты…
Михаил шагнул к нему с ножом в руке, но моторы уже ревели совсем близко. Тогда он остановился и с ненавистью бросил:
– Будь ты проклят…
Глава 14
Больше ничего не важно
По пути мы, конечно, заглянули в концертный зал и почти не удивились, что он оказался пуст. Я боялась даже думать о том, где сейчас родные и что с ними, впрочем, как и все остальные пассажиры.
– Где же мои, – с тоской протянула я, оглядывая зал, затянутый мутной пеленой тумана.
– Родители?
– И брат.
– У нас еще и брат есть?
– Ага, младший. Никита. Ты же нас видел вместе, – напомнила я.
– А я не знал, что это брат. Подумал – парня уже подцепила.
Я промолчала, и Данила предпочел не заострять:
– Намного он младше?
– На два года.
– И отпустил тебя одну мир спасать?
– А я не сказала, куда иду.
В зале стояла звенящая тишина, на стульях лежали вещи – сумки, кофточки, телефоны. На сцене валялись музыкальные инструменты, бутафорское оружие и шляпы пиратов Карибского моря, на диджейском пульте мигали лампочки, но людей не было.
Только сейчас мне стало по-настоящему жутко. Неужели мы остались совсем одни на огромном теплоходе, который несется куда-то сквозь ночь и шторм, никем не управляемый? И где-то здесь бродят пираты, то ли призрачные, то ли настоящие…
Пустой оказалась и рубка, хотя теплоход по-прежнему двигался вперед на приличной скорости. Но куда он держит путь и кто его ведет? За широким панорамным окном во всю стену ничего нельзя было рассмотреть – там по-прежнему
