На семнадцатый день — после того, как Донал в третий раз за двадцать пять часов пришел в себя — сестра Фелиция помогла ему перейти из кровати в инвалидное кресло, представлявшее собой переплетение серебряных гептаграмм.
— Чтобы привлечь удачу, — пробормотала она, когда Донал провел пальцами по мягкому металлу. — И для скорейшего выздоровления.
— Куда? — прохрипел он. — Куда… мы едем?
— На реабилитацию. — Сестра Фелиция толкнула кресло вперед. — Не верьте тому, что говорят о мистических терапевтах.
Кресло теперь двигалась само, а сестра шла впереди, проходя сквозь двойные двери. Они вышли в коридор, пересекавшийся множеством других коридоров. Кресло следовало за ней вместе с измученным страданиями телом Донала.
— А что… говорят?
— О! — Сестра Фелиция бросила на него взгляд через плечо. — Что они злобные садисты и получают огромное удовольствие от пыток и мучают вас до тех пор, пока вы не закричите.
Они отправились дальше. Наконец перед ними появился плавающий знак в виде руки. От него в разные стороны расходились пять коридоров.
— Реабилитация, — громко произнесла сестра Фелиция.
Рука повернулась налево.
— Здесь все вращается. — Она покачала головой и направилась в тот коридор, в который указывала рука. — Идемте.
Кресло последовало за ней.
— А… терапевты. — Донал говорил с трудом, но не мог не задать вопрос. — Они… не пытают пациентов?
— Конечно, пытают. — Сестра Фелиция сбавила шаг, приблизившись к черным непрозрачным дверям, на которых стояли две большие буквы: «ОР». — Но делают это просто по необходимости, а вовсе не из удовольствия. — И улыбнулась, продемонстрировав тонкие белые клыки. — Я пошутила.
Двери сами собой распахнулись, сестра Фелиция отошла в сторону, а кресло с Доналом вкатилось в отделение.
Как только двери за ним захлопнулись, послышался тихий женский смешок.
— Ах, значит, вы и есть жер… то бишь наш новый пациент. — Перед Доналом вырос андрогин в белой рубахе и брюках. У него были широченные плечи и пальцы длиной десять дюймов. Тонкие острые черты растянулись в улыбке. — Это всего лишь наша маленькая шутка. Не бойтесь.
— О священный Танатос! — Донал был к таким вещам совсем не готов.
— Ну, прекрасно. Меня зовут Ян, и прежде всего мы с вами займемся восстановлением некоторых мыслительных и двигательных моделей. Вы меня понимаете?
— Э-э… если вы говорите, что…
Вдруг из дальнего угла Отделения реабилитации раздался странный сдавленный вопль. Взглянув туда, Донал поначалу не совсем понял предназначение аппарата загадочной геометрической формы, стоявшего там одному Аиду известно для каких целей, но затем он заметил, что в аппарате находится человек.
Тело этого человека корчилось в жутких конвульсиях. Его правая рука взметнулась, наверное, фута на четыре, и он завыл от боли.
Затем на одно короткое мгновение все тело расползлось в стороны, подобно амебе десяти-двенадцати футов диаметром, а потом вновь приобрело обычную человеческую форму. Мужчина согнулся, схватившись за живот — его рвало. Ещё один андрогин-терапевт поднес ему ко рту картонное ведерко.
— Перед вами Энди, — Ян ткнул своим длинным устрашающим пальцем в пациента, — его терапевта зовут Алике.
— Очень, очень хорошо, — пробормотал Алике несчастному, которого звали Энди.
— Вы что, хотите разорвать его на части? — Доналу захотелось вскочить с кресла и броситься наутек, но, стоило ему немного напрячь мышцы, как он ощутил страшную жгучую боль. — Вы же убьете его.
— Нет, не убьем. Расслабьтесь. — Ян провел своими длинными пальцами, заканчивавшимися мягкими подушечками, по лицу Донала. — Энди подвергся воздействию дезинтегрирующего поля. Мы пытаемся научить его самовосстановлению.
— О! — Веки Донала вздрогнули.
И вновь руки Энди вздулись, правая сделалась больше левой, а лицо все увеличивалось и увеличивалось.
— Видите естественное стремление к полному расширению? — Ян сделал жест в сторону пациента, и кресло Донала подъехало к Энди. — Именно так ваша нервная система воспринимает мир с точки зрения осязания. Руки и лицо более чувствительны, чем…
Все тело Энди начало как будто рваться вперед, растекаться по комнате, но Алике крикнул ему:
— Нет! Соберитесь!
— Не могу…
— Должны!
Энди взвыл, но вновь привел свое тело в нормальное состояние. Затем взглянул на Донала и едва заметно улыбнулся ему, хотя по щекам у него текли слезы.
— Некоторые люди заплатили бы за это неплохие деньги.
— Я бы отдал все, что имею, только чтобы оказаться где-нибудь ещё.
— Пожалуйста, — по груди и лицу Энди пробежала жуткая рябь, — не смешите меня.
Но тут кресло Донала резко развернулось. Настало время и для его лечения.
* * *
Когда Донал вернулся в палату, тело его разрывалось от боли, но, чувствуя, что лечение идет на пользу, Донал пребывал в странном состоянии между мукой и радостью. Он сидел рядом с кроватью на жестком деревянном стуле, и тут услышал какие-то голоса, доносившиеся из сестринской, которые вели загадочную беседу.
— …командир, я не уверена, что он к этому готов.
— Уверяю вас, сестра, я буду очень сдержанна и немногословна.
— Вы хотите сказать, — послышался голос сестры Фелиции, и перед тем, как продолжить, она издала своеобразное кошачье шипение, — вы оба?
Мгновенная пауза и ответ:
— Вы очень проницательны, сестра. Вижу, что лейтенант Риордан находится в хороших руках.
— Возможно. Сюда, пожалуйста.
Сестра Фелиция прошла по широкому проходу между кроватями, прищурив свои кошачьи глазки, а ушки прижав к голове. Волосы у неё соблазнительно струились по спине. За ней шла та самая бледная женщина, которая стреляла в Донала из стреломета. Сегодня на ней были светло-голубой костюм и темно-синие перчатки. А у неё за спиной…
Нечто?
Сестра Фелиция обнажила свои очаровательные клыки.
— Хорошо, Донал. Вызовите меня, если вам что-нибудь потребуется. — Она положила ему в руку зеленый камень. — Сожмите его, и я буду здесь через секунду.
За спиной у пришедшей к нему женщины зарябил воздух. И рябь приняла почти человеческие очертания.
— Спасибо, — обратился Донал к сестре Фелиции. — Вы самая лучшая.
— Я знаю. — Она тихо рассмеялась. — Помните, вам нужно будет просто надавить на камень.
И она вышла, немногословная и элегантная. Донал и его бледная гостья проводили её взглядом. Выдержав небольшую паузу, гостья спросила:
— Вы помните, кто я такая?
